На сайте "Диссернета", вольного сетевого сообщества профессиональных ученых, занимающихся проверкой диссертаций на наличие плагиата, много сообщений о научных работниках, рекомендованных к лишению ученых степеней. Среди них – и главные врачи лечебных учреждений, и профессора, и ректоры вузов. Это результат работы экспертов, доказавших, что огромное количество диссертаций в России сфальсифицировано, и запустивших механизм очищения науки. Уже составлен список медицинских вузов с самым большим количеством нарушений, первую строчку которого занимает МГМСУ (Московский государственный медико-стоматологический университет имени А.И. Евдокимова), где найдено 134 нечестных работы и закрыто два диссертационных совета из восьми. Из-за обнаруженного в их работах плагиата несколько человек на последних выборах в Российскую академию наук не смогли стать академиками или членами-корреспондентами.
В последнее время "Диссернет" занимается не только диссертациями, но и научными статьями. "По предложению комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований было отозвано не менее 869 статей из 263 научных журналов. Это изъятие стало самым масштабным в истории российской науки, всего комиссия рекомендовала исключить 2500 статей за плагиат и самоплагиат", – пишет Виктор Ершов из DOXA. По данным соорганизатора "Диссернета" Андрея Ростовцева, уже обнаружено 70 тысяч недобросовестных статей, написанных по-русски, без учета тех, что переведены на английский язык.
Петербургский эксперт "Диссернета" Лариса Мелихова рассказала корреспонденту Север.Реалии, почему до недавнего времени переводные статьи не попадали в поле зрения вольного сетевого сообщества, а сейчас все изменилось.
Лариса Мелихова
– Мы нашли способ определять переводной плагиат – статьи, переведенные с русского на английский, причем переведенные ужасно – скорее всего, с помощью какого-нибудь Яндекс-переводчика или Google translate. Эти статьи засылаются в иностранные журналы, входящие в престижную базу данных – SCOPUS или WoS, – и публикуются с большим количеством соавторов. Видимо, эти соавторы считали, что переводной плагиат ловиться не будет, в отличие от русского. Русский, как все уже знают, отлично ловится, поэтому он пошел на убыль и в диссертациях, и в статьях, а тут – полное раздолье!
– Вы говорите, что переводы ужасного качества – и их принимают в журналах из престижных баз данных? И потом – разве они не могут прогнать статью через программу антиплагиата, которая существует?
– Не могут, это же перевод, и сходство с другими источниками не ловится (уже после публикации интервью я узнала, что Антиплагиат умеет определять переводной плагиат – как описано, по крайней мере, в этой статье – Лариса Мелихова). Как определять переводной плагиат – это наше ноу-хау, понятно, что я не могу раскрывать детали. Ну, а у этих журналов нет рецензирования, если бы у них был рецензент – специалист в этой области, он бы сразу увидел, что в статье нет никаких новых результатов – все понапихано из чужих статей и диссертаций. Но рецензирование там фиктивное, и они этого не ловят, и даже такое плохое качество переводов их не волнует. Публикации эти платные, стоят, по нашим сведениям, не дешево – где-то от одной до 5–6 тысяч долларов, то есть журналы на этом имеют довольно доходный бизнес. Журналу хорошо – он получает свою денежку, и автору хорошо – он набирает соавторов, потому что это дешевле. Они все это оплачивают, публикуются, а окупается это грантами, премиями – разные университеты по-разному стимулируют своих сотрудников. А главное, университету хорошо – он на этом получает финансирование, гранты, его не закроют за неэффективность, если у его сотрудников много публикаций в таких журналах – для университетов это очень важно. Поэтому они это поощряют, и некоторые – очень серьезными деньгами. То есть всем хорошо, кроме российской науки. Что касается таких журналов, то механизм их появления давно известен: года два-три журнал ведет себя прилично, все делает как надо и попадает в какую-нибудь базу, чаще всего в SCOPUS или WoS, а после этого уже пускается зарабатывать деньги. И так продолжается года два-три, пока руководство этих баз не опомнится и не выкинет их оттуда. Но за это время он успевает хорошо заработать. Его выкидывают, а статьи продолжают индексироваться как скопусовские статьи – что обидно, весь этот мусор остается в публикационном пространстве.
– Как может научный журнал существовать без серьезного рецензирования?
– Такие журналы в нем не заинтересованы, на этом этапе ты платишь – и дальше можешь публиковать все, что угодно. Мы же провели замечательный эксперимент. Один член нашей группы взял две статьи, одна была статья Вайно (Антон Вайно, руководитель Администрации президента РФ. – СР) "Капитализация будущего" про нооскоп – прибор, который регистрирует изменения в ноосфере, она еще у нас висит по-русски в разделе о лженаучных публикациях. А вторая статья была медицинская, совершенно несусветная, про эксперимент с крысами, которым отрубали головы, а другие в это время спаривались и смотрели, как дух умерших крыс передается вновь родившимся. И вот наш сотрудник прогнал эти статьи через Яндекс-переводчик, напихал туда всяких заголовков и фиктивных ссылок и под именами вымышленных авторов разослал по разным журналам. Где-то эти статьи отклонили, кто-то по содержанию, кто-то сказал – больно плохой английский. Но журналов пять этот бред приняли, ответили: это будет стоить столько-то, шлите.
– И у вас есть эти ответы?
– Да, мы это все опубликуем, публикация готовится, скоро все это будет открыто. Проверки у нас разные, в первую очередь мы проверяем плагиат, и здесь, я думаю, самый главный пласт мы подняли. Конечно, остаются более мелкие проблемы, не решен вопрос со сборниками конференций, но это будет следующая серия. Пока мы отобрали 94 журнала, их больше, но мы остановились на этих как на самых хищных. Русских там нет, одни иностранные, но какие это страны: Турция, Индия, Пакистан, Иран, Ирак, некоторые журналы мимикрируют под западные, но в этом надо разбираться – действительно ли это Германия, или это турецкий журнал, декларирующий, что он немецкий. Некоторые журналы рассчитаны на испаноязычную публику – какой-нибудь венесуэльский журнал, например, – и при чем тут Россия?
– А что вдруг все так бросились публиковаться в иностранных журналах?
– Не вдруг – это в 2013 году было принято постановление правительства о том, что надо нашу науку двигать вперед и вверх, а для этого нужно публиковаться в приличных западных журналах. И вот с этого началось, у нас даже построена кривая, как количество статей рвануло вверх. Ведь понятно же, что наука не вырастает вдруг в пять раз – а публикации рванули.
Наши эксперты говорили, что где-то в 2014 году проследили, как это все начиналось: поначалу один человек делал статью и набирал фиктивных соавторов, чтобы было дешевле. А дальше выяснилось, что это очень просто и выгодно для всех, и тогда появились посредники – видимо, у них уже есть готовые статьи и договоренности с журналами, и они рассылают рекламу: если вы хотите опубликоваться в скопусовском журнале, у нас есть пять мест – покупайте. Там соавторы могут быть от Калининграда до Тюмени, в середине Москва, а содрано все с диссертации, опубликованной где-нибудь в Екатеринбурге. И вот статья переведена на английский и опубликована, у нее семь соавторов, которые в глаза друг друга не видели. В 2018–2019 году пошло больше именно таких публикаций – чистый плагиат и "сборная солянка" авторов. Мы разработали признаки хищности журналов. Первый признак – взрывной рост публикаций из России после 2013 года. Допустим, в 2014 году в журнале было три публикации из России, а в 2015-м их стало 80 или 300. Другой признак – "сборные солянки" из 5–7 авторов во всех российских статьях: не потому что эти соавторы работали вместе и хотят представить результаты своего коллективного труда, а потому что они скидываются на публикацию – так дешевле. Причем в эти "солянки" входят и преподаватели, и ректоры. Еще один разработанный нами критерий называется сложно – "индекс фиктивных коллабораций" – это процент публикаций с чисто российским соавторством к публикациям с соавторами из развитых стран. Если он намного больше единицы, это однозначно хищный журнал, там легко найти плагиат. И когда мы видим по этим признакам, что, скорее всего, в этом журнале плагиат, мы начинаем его проверять и всегда обнаруживаем там кучу плагиатных кейсов.
– Посредники, о которых вы говорите, – это отдельные люди или целые фирмы?
– Есть даже не одна такая фирма, они рассылают спам: хотите опубликоваться в SCOPUSе – идите к нам, они существуют уже несколько лет, и никто с ними ничего не делает. Были даже расследования: люди посылали им полную ерунду, даже деньги платили, публиковали и смотрели, как это работает – ничего не происходит, они спокойно продолжают работать и говорят, что они не нарушают законодательство. Я не понимаю, как можно не нарушать законодательство, собирая людей для фиктивной публикации. Видимо, есть какие-то дыры в законодательстве, которыми они пользуются.
– Скажите, но ведь если бы от людей не требовали такого количества статей, наверное, всего этого и не было бы? Есть замечательные преподаватели, они отлично учат студентов – зачем им еще и статьи?
– Нам постоянно жалуются преподаватели вузов: вот вы нас ловите, а что нам делать, нас заставляют, если мы не будем публиковаться, с нами не продлят контракт, у нас не будет премии. Люди поставлены в такие условия, что их вынуждают. С другой стороны, это очень хорошо для жуликов, которые на этом прекрасно существуют. А честные ученые, которые хотят нормально работать и публиковать результаты своего труда, проигрывают жуликам, они поставлены с ними в заведомо неравные условия, ведь критерий только один: количество статей, на качество никто не смотрит.
В результате у нас есть лидер, чемпион, Илья Медведев из курского филиала РГСУ, который в одном номере одного журнала опубликовал несколько десятков статей. Ректор РГСУ Наталья Починок, которая и сама засветилась в такой хищной публикации, торжественно вручила ему грамоту за хорошую работу, потому что он поднял университет на какую-то высоту своими публикациями. Потому что важно только количество публикаций – и именно в иностранных журналах.
Сейчас мы начали их ловить, и они быстренько найдут обходные пути, так всегда бывает, и это уже началось, у нас были две очень смешные истории. Одна – с преподавателем Алтайского государственного университета, она нашла себя в нашем списке и написала возмущенное письмо: вы представили мою статью как плагиат, а у меня все ссылки есть. Наш эксперт полез проверять и увидел, что оригинал статьи в SCOPUSе стоит без ссылок, а на сайте журнала в статье появились ссылки – на те источники, которые он раньше нашел. Разгадка простая: она сама входит в редколлегии двух таких журналов, но вообще это грубейшее нарушение правил – что-то менять в уже опубликованной статье. Мы, кстати, это нарушение причислили к признакам хищности журнала. Второй случай – с одним из наших "лидеров" из Дагестана, он написал покаянное письмо: спасибо вам, вы так замечательно ловите некорректные публикации, вот и меня поймали, и я вам благодарен, но я исправился, поставил все ссылки – смотрите, я хороший, меня можно убрать с сайта "Диссернета". То есть он просто взял и на те статьи, из которых он сплагиатил переводным образом, поставил ссылки в уже опубликованных статьях – и пишет нам, что он исправился! Это какая-то святая простота.
– О чем все это говорит?
– Это говорит о том, о чем мы твердим все время: что в российской науке отсутствует институт репутаций. Стыда у этих людей нет никакого. Их поймали – они только стараются что-то исправить, кто-то возмущается, кто-то подает в суд, но никому не приходит в голову: тебя поймали – сиди тихо, молчи в тряпочку, потому что это некрасиво. И коллеги на тебя должны смотреть соответственно. Я все время спрашиваю: почему их не увольняют? А мне говорят: по нашему законодательству никого невозможно уволить. Люди со списанными диссертациями, даже лишенные степени – многих же лишили – продолжают работать в университетах, преподавать. В одном питерском вузе работает бывший доктор наук, лишенный степени, и ничего, никто этого даже не обсуждает.
– Зато когда сотрудник перестает устраивать руководство по политическим соображениям или из-за критики начальства, с ним мгновенно расторгают контракт – это оказывается очень легко.
– Как мне говорил сооснователь нашего "Диссернета" Андрей Заякин, у нас можно уволить только за политику. Я думаю, это тоже отражение все той же ситуации с институтом репутаций: если бы она от этого страдала, вузам было бы проще таких людей уволить.
– Наука всегда связывалась с некими нравственными понятиями: честность, служение…
– Конечно, и наука всегда держалась и держится на репутациях ученых. Ну почему в этих ужасных индийско-пакистанских журналах нет статей ученых из Америки, из Германии? Россия, Казахстан, Украина, Турция есть. У нас огромная проблема с репутацией, с этим надо что-то делать. Но движение есть. До недавнего времени российская наука не знала, что такое изъятие или ретракция опубликованной статьи, некоторые журналы нам писали: это невозможно, ведь статья уже опубликована, что вы от нас хотите? А сейчас изъято – ретрагировано – уже 2500 статей, процесс пошел активно, и это меняет ситуацию. Хотя бы сами авторы уже боятся обращаться в журналы, публикующие всякий мусор, ведь статьи оттуда могут и изъять. Многие хищные журналы уже исключены из SCOPUS и WoS, но многие там еще находятся, мы будем жаловаться, и я надеюсь, что их всех исключат – и статьи изымут тоже. Потому что, даже если журнал исключен, а статья осталась, на нее можно ссылаться, она остается в науке, а если ее изъяли, то это серьезный удар по работе таких лжеученых.
– Вы составляете рейтинг вузов, сильнее всего засветившихся в хищных журналах?
– Да, особенно если ректоры тоже засветились – у нас таких 11. На первом месте у нас КФУ – Казанский федеральный университет, он не самый большой, но входит в 5–100 – взрыв этих публикаций связан с избранием этих университетов по программе 5–100, как ведущих, опорных в своих регионах, которые должны двигать науку. Вот и Казанский туда попал, только уж не знаю, куда он двигает науку. На второе место у нас вышел РЭУ имени Плеханова – знаменитая "Плешка", На третьем месте – РГСУ, на четвертом – ЮФУ, Южный федеральный университет. Петербургские герои списка тоже есть – наш питерский Горный университет на 10-м месте, СПбГУ – в первой двадцатке, на 19-м месте. Не знаю, связано ли это как-то с тем, что этим университетам дано право присуждать ученые степени.
– Что вы теперь со всем этим будете делать?
– Насколько мы знаем, Министерство образования готовит новые критерии для оценки деятельности ученых, и есть сведения, что предполагается продолжить эту систему, где главное – число публикаций. Но многие уже высказываются против – может, удастся это остановить или хотя бы скорректировать. Пусть специалисты думают, как оценивать ученых, наша задача – показать, что нынешние методы работают плохо. Мы тратим огромные бюджетные деньги на премии и гранты – и в основном они идут жуликам.
В нашем списке сейчас 1200 имен, потому что соавторов-то много у этих статей.
Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории Российской академии наук Ирина Левинская тоже считает систему оценки работы ученых по количеству статей в иностранных журналах глубоко порочной.
Ирина Левинская
Фото: Татьяна Вольтская (RFE/RL)
– Система абсолютно безумная: в наших учреждениях работа оценивается по балльной системе, и если мы публикуем статью в рейтинговых журналах на иностранном языке, но этих баллов мы получаем довольно много. Но сейчас произошло изменение: если раньше мы получали баллы и за статьи на русском языке, то теперь это сведено к минимуму. Вот, например, в прошлом году у меня вышла книжка, за которую я получила 74 балла, а в этом году я получила 80 баллов за маленькую статейку в западном рейтинговом журнале. Это означает, что ученые перестают публиковать книги и статьи на русском языке – а какой смысл? Мы ничего за это не получаем! То есть уничтожается наука на русском языке, что, с моей точки зрения, абсолютная катастрофа.
В самом деле, вместо того чтобы в течение пяти лет сидеть, трудиться, работать в архивах, печатать материалы и в результате опубликовать книгу, проще опубликовать парочку коротеньких статеек на английском языке, ну, или на немецком, в одном из престижных журналов – и все, вопрос окончен. У нас ничтожная зарплата, а дополнительные деньги начисляются в зависимости от того, что мы делаем в течение года, и основные баллы идут за статьи на английском языке в рейтинговых западных журналах. Вся эта наукометрическая система абсолютно безумна, для гуманитарных наук особенно. Ее надо отменять. На самом деле все люди в любой серьезной науке живут по гамбургскому счету. Я прекрасно знаю безо всяких баллов, кто работает серьезно, кто чего стоит, на чьи работы нужно обращать внимание, а вся эта возня с баллами – это профанация науки. Да, есть великие ученые, которые не прошли этот тест, но мы же все равно знаем, что они великие. А нас в результате загнали в непонятные, чудовищные условия, которые мешают абсолютно всем.