Мало какие законодательные инициативы, определившие моральный и политический климат последнего десятилетия, прошли мимо этого депутата.
Но главное его достижение, на мой взгляд, состоит в том, что он потерял кавычки в сканере.
…В 2013 году я увидел его в здании Сената и Синода в Петербурге, звали его Дмитрий Вяткин. Тогда я вместе с коллегой — сооснователем «Диссернета» Сергеем Пархоменко — участвовал в заседании Конституционного суда по моей жалобе на отказ судов рассматривать мои иски о признании недействительными результаты выборов 2011 и 2012 гг. на тех участках, где имели место вопиющие нарушения. Депутат Дмитрий Вяткин представлял в этом заседании Государственную думу.
Незадолго до этого я начал изучать диссертации депутатов Госдумы на предмет плагиата. Мой мотив был предельно простым — я хотел заставить страдать тех, кто проголосовал за закон «анти-Магнитского» (он же — «закон царя Ирода», он же — «закон Димы Яковлева»).
Страдать заслуженно: за те грехи, которые легко доказать и легко предъявить публике, которые невозможно отрицать и которые не зависят от субъективных оценок. Самый легкий способ — найти плагиат в диссертации. 10 минут гугления фраз, заключенных в кавычки, — и пожизненный позор гарантирован. Опирался я на немецкий опыт: в Германии как раз отправили в пожизненное изгнание из политики барона фон унд цу Гуттенберга за плагиат, и я наивно рассчитывал на подобное и в России.
Впрочем, я не предполагал, что плагиаторов в Думе будет так много. Уже позднее, работая над расследованием «Мандат с плагиатом» для «Новой газеты», которое систематизирует все кейсы плагиата в Думе VI созыва, мы выяснили, что жуликов — примерно половина от числа проверенных. А тогда, в самом начале проекта, я был уверен, что мы найдем 4–5 красивых кейсов в лучшем случае.
И каково же было мое удивление, когда первая фраза из первой депутатской диссертации, забитая в интернет, принесла улов в пару сотен страниц. Депутат Абубакиров пал жертвой русского алфавита — буквы «А» и «Б» в его фамилии обеспечили ему первое место в списке обнаруженных и в списке раздиссертаченных — с боями мы все же лишили его ученой степени.
Неспешно продвигаясь по кириллице, я дошел до букв «Вя». В диссертации депутата Дмитрия Федоровича Вяткина я обнаружил фрагменты, очень похожие, на мой взгляд, на научную работу омского чиновника Михаила Дитятковского. В отсутствии кавычек и ссылок вы можете убедиться, посмотрев на иллюстрации. Как ни в чем не бывало в диссертации как бы Вяткина очень странно открывается раздел «Принципы наделения органов местного самоуправления отдельными государственными полномочиями» (стр. 82–86).
В электронном формате сравнение текстов диссертаций Вяткина и Дитятковского также доступно по ссылке.
Текст раздела, как мне кажется, совпадает дословно. Но одна правка в текст Дитятковского все-таки была внесена. Там, где Дитятковский пишет: «большинство субъектов РФ ограничиваются простым перечислением соответствующих принципов [наделения органов местного самоуправления государственными полномочиями], и лишь некоторые из них, например, Вологодская, Смоленская, Томская области, дают расшифровку конкретных принципов», в диссертации Вяткина указано: «большинство субъектов Российской Федерации ограничиваются перечислением соответствующих принципов, и лишь некоторые из них (Волгоградская, Смоленская, Томская области) дают расшифровку конкретных принципов» (выделено нами. — Ред.).
Вот такая наука. Ей все равно — Вологодская область или Волгоградская.
Напоминает студенческую шутку, когда в тексте дипломной работы обнаруживается фраза «А сердечник в трансформаторе сделаем деревянным, так как все равно диплом никто читать не будет».
Стыдливая ссылка на Дитятковского, отнесенная к одному абзацу — из пяти страниц текста, — появляется на странице 86, без кавычек и без указаний, что и весь предшествующий раздел можно было бы закавычить. Сошлюсь на авторитет руководителя ВАК Владимира Михайловича Филиппова и рекомендации ВАК 2015 года «О плагиате в диссертациях на соискание ученой степени», изданные в виде книги, где на странице 19 приведен такой случай: «Таким образом, научно недобросовестный соискатель формально указал и автора, и книгу. Однако, переставив знак сноски, он фактически присвоил себе цитируемый текст, нарушив авторские нрава.
Нередко такой "фокус" проделывается, чтобы визуально сократить в работе объем заимствованного текста (особенно если такие заимствования занимают на странице много места), искусственно рельефируя текст, написанный соискателем самостоятельно. В нашем случае не важно, перенесен ли был знак сноски намеренно, или по незнанию, в результате имеет место факт плагиата».
Дальше — больше. Похожая история со страницами 69–71, 74–78, мало того — совпадают все ссылки на первичные источники, которые проработал Дитятковский, в одной и той же последовательности, в одном и том же объеме. То же самое бывает со студенческими рефератами: даже если работа носит характер литературного обзора, подбор источников, их проработка, анализ, комментарии — это большой авторский труд, поэтому списать чужой литературный обзор — ничуть не лучше, чем списать чужие оригинальные исследования.
Ссылка на Дитятковского появляется у Вяткина только на стр. 78, отнесенная, опять же, к не более чем одному абзацу.
И я совершенно не ожидал, что именно заочно знакомый мне Вяткин будет представлять Госдуму в Конституционном суде. Мне повезло: с питерскими журналистами мы слишком долго пили кофе в буфете и опоздали, потому сидели перед экраном, где велась трансляция заседания. Что позволило мне распространить свое видение на диссертацию Вяткина.
Депутат же тем временем витийствовал — процитирую ЖЖ-репортаж Сергея Пархоменко. «Позиция Вяткина проста, как черенок лопаты: граждане, обращающиеся в суды по поводу нарушений на выборах, преследуют, дескать, исключительно свой политический интерес, поскольку недовольны результатами выборов и хотят их опорочить. Так и говорит: "Когда голосование уже завершилось — интерес к его итогам может быть только политическим. Не нравятся победители — есть интерес. Нравятся победители — нет интереса". И потом, говорит он, если все, кому выборы не понравились, станут в суды обращаться, — это ж на сколько ж лет будет разбирательства с этими сутягами».
Когда Вяткин выходил из зала, не думаю, что он ожидал вопросов о диссертации. Поэтому он слегка позеленел, сунул сигарету за ухо и, пробормотав что-то нескладное, стал спускаться по лестнице и исчез в коридорах Сената-и-Синода (эта история отражена в заметке корреспондента «Новой газеты» Александры Гармажаповой «Беги, Вяткин, беги»).
После заседания Вяткин подошел ко мне с Пархоменко и стал утверждать, что у него есть доказательства корректности заимствований и что он их нам предоставит, что сканированный экземпляр диссертации, которым мы пользовались, мог иметь технические огрехи и что, возможно, при сканировании пропали кавычки и ссылки. Я оставил Вяткину свои контакты, но «свободного от технических ошибок» экземпляра диссертации так и не получил. Ни тогда, ни когда мы направили Вяткину официальный запрос «Новой газеты».
Семи лет было достаточно, чтобы отыскать экземпляр диссертации с «несъеденными» кавычками и ссылками, но он так и не нашелся.
Зато избирательно-диверсионный безумный принтер (он же сканер, теряющий кавычки) по-прежнему существует, и все эти годы господин Вяткин заправляет его бумагой и чернилами. Вот и свежий закон, де-факто запрещающий более-менее все митинги, внесен именно им.
Прошло семь лет, и мы видим, что те же люди голосуют за все более бредовые законы. Им очень больно от журналистских расследований, но они стоически продолжают нажимать на кнопки.
В нашем материале с Никитой Гириным про VI созыв мы насчитали 67 парламентариев-плагиаторов, сейчас, в Думе VII созыва, их все еще 50.