В 2008 году солидное российское издание "Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов" получило для публикации научную на первый взгляд статью под названием "Корчеватель: Алгоритм типичной унификации точек доступа и избыточности".
Человек, далёкий от науки, в этом тексте точно не разберётся. Впрочем, даже самый компетентный учёный – тоже. Потому что этот текст – галиматья. Такая же, как, например, одно из предложений статьи: "Любой недоказанный синтез интроспективных методологий безусловно потребует того, чтобы хорошо известный надёжный алгоритм Zheng [Zhou et al., 2005] для исследования рандомизированных алгоритмов находился в Co-NP".
Автор абсурдного текста – компьютерная программа, составляющая наукообразные, но бессмысленные предложения. Авторами этой акции-провокации оказались сотрудники газеты "Троицкий вариант" во главе с Михаилом Гельфандом. Их целью было доказать, что некоторые научные журналы принимают и публикуют за деньги совершеннейшую чушь. Что им и удалось. В итоге ВАК (Высшая аттестационная комиссия) исключила упомянутый журнал из своего списка, лишив его привлекательности для авторов наукоподобной белиберды, цель которых – получить научную степень любой ценой.
Позже Михаил Гельфанд вместе с единомышленниками основал "Диссернет" – проект, который занимается поиском плагиата в диссертациях. Среди тех, кто не сумел пройти "диссерорубку", – преподаватели вузов, а также политики и государственные чиновники высокого уровня.
За три года работы "Диссернет" стал успешным и эффективным гражданским проектом, которых не так много в современной России.
В
Украине подобного проекта нет. Хотя "проффесора" и доктора наук,
занимающиеся плагиатом, есть. Например, в январе 2016 года разгорелся
скандал вокруг докторской диссертации Катерины Кириленко – супруги
вице-премьер-министра Вячеслава Кириленко. В её тексте обнаружили не
только некорректные заимствования, но и утверждения, не подтверждённые
современной наукой. История вызвала большой резонанс среди активной
части научного сообщества, которая решила во что бы то ни стало
восстановить справедливость.
| Кто он | Почему он |
|
|
|
| Российский учёный-биоинформатик, доктор биологических наук, заместитель директора Института проблем передачи информации РАН. Один из основателей проекта "Диссернет", направленного на выявление плагиата в научных диссертациях, популяризатор науки и гражданский активист. | Может доходчиво объяснить, почему плагиат в науке касается даже тех, кто с наукой напрямую не связан. Не только знает, как бороться с плагиаторами, но и успешно это делает. |
Сколько плагиаторов выявил "Диссернет"?
– Сейчас на сайте лежит несколько тысяч кейсов – это диссертации, в которых обнаружен плагиат.
Можно ли говорить о какой-то общей статистике, например, какой процент среди всех диссертаций содержит плагиат?
– Достоверной статистики нет, поскольку мы имеем дело с тем, что в науке называется ascertainment bias (неправильно сделанная статистическая выборка, анализ которой не позволяет получить корректный результат. — Фокус). Ведь мы ищем плагиат не во всех работах подряд, а там, где подозреваем, что его будет много. Например, в диссертациях, связанных с каким-то научным руководителем или диссертационным советом, которые уже засветились в плане плагиата.
Ещё один вопрос – какой порог чувствительности установить? Немецкие коллеги, когда анализировали работу цу Гуттенберга (известный немецкий политик, Карл-Теодор цу Гуттенберг, в научной диссертации которого был обнаружен плагиат. — Фокус), нарезали её просто в мелкую лапшу. Мы же работаем с примерами "железного" плагиата, когда тексты "тащат" десятками страниц.
Если говорить в общих чертах, то в естественных науках плагиата поменьше, хотя, конечно, и здесь случается. В медицине его довольно много, а в педагогике, политологии и новейшей истории – просто беда.
Как реагируют авторы диссертаций, которых вы обличили в плагиате?
 Михаил Гельфанд: |
В таких "прокисших" случаях есть два основных варианта развития событий — в зависимости от того, кто автор липовой диссертации. Если речь идёт о преподавателе периферийного университета, а это основная масса среди выявленных плагиаторов, бог с ним. Будет висеть на сайте "Диссернета", чтобы его студенты видели. Если же это политик или другой публичный человек, то есть шанс, что этой историей заинтересуются журналисты и будут его доставать.
В этом случае реакция бывает разная. Самый стандартный ответ звучит приблизительно так: "Если ВАК мою степень одобрил и не лишил меня степени потом — значит всё, что вы говорите в мой адрес, это домыслы и ерунда". При этом человек умалчивает, что из-за срока давности ВАК просто не может лишить его степени, даже если захочет это сделать.
Ещё один типичный ответ приблизительно такой: "Это политический заказ – у нас в области через два месяца выборы, вот под меня и копают".
Как вы обычно отвечаете на такие обвинения?
– Обычно это неправда. Другое дело, что накануне выборов в местные думы мы несколько раз проверяли всех кандидатов подряд – невзирая на лица или партийную принадлежность.
Бывают случаи просто анекдотические. Есть у нас такой деятель – Митволь, которого мы уличили в списывании (Олег Митволь, бывший префект Северного административного округа Москвы. — Фокус). Он говорит, мол, у меня память очень хорошая – прочитал книгу, а потом пишу диссертацию и думаю, что текст мой. Оказывается, я его просто запомнил.
Редко, но всё же случается и так, что люди отказывались от степени. Причём даже в ситуации, когда их формально лишить не могли.
А если срок давности ещё не истёк?
– Если диссертация не "протухшая", мы пишем заявление о лишении учёной степени и отправляем его на рассмотрение в диссертационный совет – именно тот, где проходила защита диссертации. Но если его уже расформировали, тогда выбирается другой совет.
Опыт показывает, что если заявление рассматривает тот самый совет, где человек защищался, он почти всегда подтверждает присвоение научной степени. А если рассматривает другой совет, то почти всегда степень отбирают. Дальше идёт экспертный совет ВАК, который обычно соглашается с решением секционного совета, но не всегда. Здесь многое зависит от специальности. Например, экспертный совет по истории – хороший, а совет по праву – полный кошмар и караул. Советы по экономике "почистили", и сейчас в них сохраняется тонкий баланс между приличными людьми и менее приличными.
Если плагиат обнаружен у какого-то высокопоставленного чиновника, то, понятно, что никто его не будет лишать степени. Зато может быть большой скандал.
Бывает такое, что вам угрожают, возможно, напоминают о судьбе фонда "Династия"?
– Нет, по крайней мере до сих пор не было такого. Хотя палки в колёса, конечно, пытаются ставить. Недавно упомянутый Митволь обратился Следственный комитет и Федеральную налоговую службу с просьбой проверить, как соблюдает налоговое законодательство Андрей Заякин – самый яркий представитель "Диссернета". Поскольку с законопослушностью у Андрея всё нормально, эта проверка ничего не найдёт. Зато благодаря этому заявлению все ещё раз вспомнили про списанную диссертацию Митволя.
Мою докторскую диссертацию проверяли на плагиат по заказу депутата Бурматова (депутат Госдумы от "Единой России" Владимир Бурматов. — Фокус). Ребята, которые его заказ выполняли, оказались халтурщиками – пропустили диссертацию через программу, а глазами после этого ни разу не проверили. Всё, что они нашли, – ничтожное совпадение – буквально одно или два предложения на уровне "ритуальных" фраз. Но это ещё полбеды. Интереснее, что это было совпадение с диссертациями, которые позже защищались.
Сколько активных участников в сети "Диссернет"?
– Никто не знает. Есть люди, которые делают явно больше, чем в состоянии сделать один человек. Очевидно, что за таким человеком стоит целая группа. Думаю, что в общей сложности речь идёт о десятках людей.
Это в основном волонтёрская работа?
– Есть несколько человек, которые выполняют работу по оформлению и подаче документов. Эти большая техническая работа, за которую люди получают зарплату. Все эксперты – исключительно волонтёры. Расходы покрываются за счёт частных пожертвований – это единственный источник денег.
Поиск плагиата в диссертациях выглядит как точечные усилия, хотя этих точек и много. А если говорить об изменении системы в целом?
– Во-первых, это не точечные усилия. Потому что несколько тысяч – это уже не точка. Во-вторых, повторюсь, мы никогда не делаем анализ текстов каких-то избранных людей, разве что в очень редких случаях, когда речь идёт о каком-то выдающемся мерзавце.
Помимо того, что выявляем отдельных плагиаторов, мы ещё корчуем и целые гнёзда, например, диссертационные советы. Ведь согласно действующим правилам, если диссертационный совет принял несколько неправомерных решений, его распускают. Причём по законодательству эти люди не могут немедленно собраться вновь.
Можете привести примеры?
– Например, по новым правилам МГУ будет присуждать собственные степени. Но в этом университете есть несколько гнилых диссертационных советов. Как минимум один из них был распущен по просьбе ректора. Поскольку ректор понимает, что такой диссертационный совет является той дырой, через которую прёт всякое дерьмо и это наносит прямой ущерб репутации самого университета и его степеням. Это уже системные изменения.
|
"Ещё несколько лет назад ситуация напоминала "край непуганых идиотов". Никому, за исключением каких-то там "ботаников", даже в голову не приходило, что диссертацию нужно писать самому" |
Можно ли говорить, что благодаря вашей работе липовых диссертаций стало меньше?
– Ещё несколько лет назад ситуация напоминала "край непуганых идиотов". Никому, за исключением каких-то там "ботаников", даже в голову не приходило, что диссертацию нужно писать самому и она должна быть результатом научного исследования. Но сейчас ситуация изменилась. Будь я на месте какого-то областного политика, если бы мне предложили на день рождения подарить диссертацию, я бы побоялся. Потому что проверить, насколько качественно она выполнена, я не могу. А поскольку люди злые или просто глупые, то могут подарить мне халтуру или подставу. Так что если раньше липовая научная степень могла быть преимуществом для чиновника или политика, то сейчас она стала фактором риска. Поэтому полагаю, что общее количество липовых диссертаций в последнее время уменьшилось.
В связи со скандалом, который недавно разразился в Украине вокруг диссертации супруги вице-премьер-министра Вячеслава Кириленко, среди учёных-активистов звучит мысль о коллективной ответственности научного сообщества. То есть любой учёный независимо от того, имеет ли он прямое отношение к этой истории или нет, несёт ответственность за эту ситуацию и должен с ней бороться.
– Я склонен согласиться с этим. Считаю, что способ выживания нас, как научного сообщества, состоит в том, то мы не будем к себе допускать жуликов.
Раньше было такое понятие, как "ткани из Руана". Они дорогие, потому что "ткани из Руана" – это марка, за которой стоит высокое качество. Для того чтобы получить право ставить такую марку, нужно было успешно сдать экзамен, после чего мастер становился членом цеха. Точно так же и научная степень свидетельствует о том, что научное сообщество признаёт обладателя этой степени своим членом. А если из степени доктора или кандидата экономических наук сделали посмешище, значит, эта степень девальвирована, и попробуйте теперь доказать, что именно вы честно написали и защитили свою работу. Поэтому я считаю, что плагиат – это действительно ответственность нашего сообщества.
Отдельный вопрос – ответственность той части научного сообщества, которая непосредственно причастна к появлению липовых диссертаций. Ведь плагиатор не сам вырос, кто-то его к этому привёл. Над такими диссертациями работают целые фабрики, которые включают институты, диссертационные советы и т. д. На мой взгляд, главная задача научного сообщества состоит в том, чтобы такие фабрики ловить, а их участников мазать дёгтем и вываливать в перьях. Председатель диссертационного совета, где защищена дюжина липовых диссертаций, должен быть нерукопожатным.
Удаётся ли вымазывать дёгтем?
– Думаю, что в некоторой степени да – есть люди, из которых мы сделали анекдот. Как, например, в истории с профессором Даниловым, с которого начался "Диссернет" (российский историк Александр Данилов, возглавлявший диссертационный совет, в котором были защищены диссертации с плагиатом и другими грубыми нарушениями. – Фокус). Сегодня словосочетание "Даниловский совет" стало нарицательным.
Почему учёные мотивированы выявлять плагиаторов, понятно. Как это всё может касаться людей, которые прямого отношения к науке не имеют?
– Пациент приходит в клинику, где на двери написано: "доктор медицинских наук". Человек не может проверить, настоящий это доктор или липовый. У него просто нет для этого компетенции. Или в телевизоре выступает какой-то деятель, которого в депутаты выбирают, и представляется доктором экономических наук – мол, доверьтесь мне, я знаю, как всё правильно сделать в стране. Зритель или избиратель профессионально не в состоянии оценить подобные заявления.
Если вас судит судья, у которого списана диссертация, – это плохо. Ведь это человек, который заведомо готов к подлогу. Он сам уже под этим подписался. Примеров таких судей – сколько угодно. Инициатива, подобная "Диссернету", даже со всеми её очевидными недостатками, способна не допустить неграмотных жуликов – самозванцев и шарлатанов – туда, где им не место.
Что вы делаете, если в проверенной диссертации не обнаруживаете никаких примеров плагиата? Вы как-то сообщаете публично о том, что эта диссертация прошла проверку?
– Ничего не делаем. По нескольким причинам.
Первая – мы никогда не можем быть уверены до конца, что проверили всё. Более того, бывают случаи, когда мы на 100% уверены, что диссертация списана, но не можем найти источник. Например, мы проверяли две диссертации, очень похожие друг на друга. Видно, что это последовательные главы какой-то старой монографии. Но эта монография не оцифрована, а специалиста, который бы на неё указал, у нас нет. Поэтому на нашем сайте мы прямо декларируем, что ни одна экспертиза не является окончательной.
Очень часто бывает так, что в диссертации мы находим мелкие заимствования, то есть она не "чистая". Но она и не настолько "яркая", чтобы публиковать результаты её проверки. Это вторая причина.
Третья причина – не знаю, как в Украине, но в России до сих пор есть советская традиция возле отделения полиции ставить стенд с портретами "Их разыскивает полиция". Но при этом трудно представить другой стенд, сообщающий, что "это честные люди, их не разыскивает полиция".
Четвёртое – существует куча диссертаций, не списанных, но написанных на заказ, и мы тоже об этом знаем. Есть чудесный профессор в Саратове, который пишет докторские по педагогике и всякий раз вставляет бессмысленное кодовое слово в одном и том же месте в районе сотой страницы. То, что диссертация не самостоятельная и написана на заказ, это совершенно очевидно, но доказать этого мы не можем. Поэтому всё, что мы можем сказать, это то, что ничего не нашли в работе или, наоборот, нашли. Но на наличие ерунды или подлога мы не проверяем.
Вы упоминали, что "Диссернет" проверял несколько диссертаций учёных из Казахстана. Доводилось ли вам проверять диссертации из Украины?
– Дело в том, что диссертации, о которых идёт речь, написаны на русском языке. Это значит, что с помощью соответствующего программного обеспечения мы можем найти источники и затем вручную проверить на наличие плагиата. Ситуация с украинскими диссертациями отличается. Про то, что значительная часть украинских диссертаций являются переводами с русского, мы догадываемся. Но с помощью тех инструментов, которыми мы сейчас располагаем, проверить этого нельзя. Поэтому мы думаем, как создать такие инструменты и правильно построить систему. Это, конечно, не наше дело – лечить украинскую науку, поскольку мы граждане России и у нас здесь есть кого лечить. Но задачу хочется решить "из спортивного интереса". Ведь найти русскоязычный источник в украинском тексте – это хорошая лингвистическая задача.
Вы обсуждали с украинскими коллегами возможности передачи опыта для его применения в подобных проектах в Украине?
– Были такого рода разговоры, но не со мной лично. Честно сказать, не знаю, чем они закончились. По моим ощущениям, какой-то контакт есть. Деталей я не знаю, а если бы знал, всё равно бы не сказал, поскольку на такой ранней стадии говорить что-то конкретное не имеет смысла.