Плагиат в науке: круглый стол в РГГУ
11 июня 2014 г.

Плагиат в студенческих работах и диссертациях, за последние годы получивший массовое распространение в России, подрывает систему науки и образования, дискредитирует институции и отравляет моральную атмосферу в профессиональной среде. Юридические, этические и практические аспекты борьбы с этим злом обсуждались в ходе круглого стола, который был организован Институтом высших гуманитарных исследований Российского государственного гуманитарного университета. На нем выступили 10 представителей ведущих учебных и научных учреждений Москвы, а также сетевого сообщества «Диссернет». Модераторами дискуссии были главный научный сотрудник ИГВИ РГГУ С. Н. Зенкин и директор Института восточных культур и античности РГГУ И. С. Смирнов. Ряд участников круглого стола согласились письменно изложить свои выступления (некоторые — в расширенном виде).

Уместно ли здесь вообще слово «плагиат»? В уголовном праве так называют преступление, которое определяется через понятие интеллектуальной собствен­ности и ущерба, нанесенного пострадавшему, по аналогии с кражей имущества. Однако в реальности ученые, чьи работы подверглись плагиату, редко считают себя пострадавшими, редко выступают с претензиями и совсем редко обращаются в суд; определить нанесенный им материальный ущерб практически невозможно, так как научные труды почти никогда не приносят своим авторам прямой материальный прибыток (гонорар). Наоборот, есть возмутительные случаи, когда сами разоблаченные плагиаторы подавали в суд за диффамацию и клевету на журна­листов, назвавших их «плагиаторами», И суды удовлетворяли такие иски, ссыла­ясь на то, что-де факт плагиата не был удостоверен судебным приговором и нет претензий со стороны пострадавшего. Это, безусловно, злоупотребление правом, попытка монополизировать значение слова: ни один закон не может требовать от меня употреблять слова в неюридическом контексте (например, в газетной статье) только согласно определению Уголовного кодекса. У слова «плагиат» есть и общея­зыковое значение, которое регулируется не кодексом, а словарями русского языка («присвоение чужих произведений или идей»), В таком, неюридическом, значении термином в принципе может пользоваться каждый, независимо от того, соблюда­ются ли при этом условия уголовно-правовой дефиниции.

Нас здесь особенно интересуют собственно академические причины плагиата, которые неспецифичны для России и связаны с деформацией понятия о научном знании в современной образовательной системе. Во-первых, знание сегодня по большей части рассматривается как готовый продукт (ср. тестовые методы оценки и другие квантифицированные технологии преподавания), тогда как настоящее научное знание есть работа («научная работа»), процесс методической добычи и проверки знаний. Результат работы, например, текст с его изложением, можно похитить, самое работу — нельзя. Когда же работа подменяется ее продуктом, возникает соблазн завладеть им вообще без всякого труда, например, списать, «скачать из интернета». Во-вторых, в современном высшем образовании размывается различие между знанием и практическим умением (ср. постоянные попытки нацелить образование на «практическое применение»). Первое преподается через дискретно-знаковые системы коммуникации, через абстрактные понятия, предполагающие возможность творческой переформулировки ранее имевшегося знания, реинтерпретацию, приращение Логоса, тогда как второму обучают посредством точного миметического воспроизводства («делай как я»). Например, практическое владение языком, которому человек обучается, подражая своим собеседникам, — не то же самое, что знание структуры языка, и может вполне обходиться без такого знания. Университетское образование включает в себя некоторые практические умения, например, обучение тем же иностранным языкам, однако ядром его все- таки должно быть преподавание знаний; когда же знания рассматриваются по образцу умения, то вновь возникает соблазн плагиата — если можно буквально повторять за преподавателем, почему нельзя скопировать чужой текст?

Все это очень общие, анонимные причины академического плагиата, хотя на самом деле, конечно, каждый его случай имеет свое имя и фамилию, обычно даже сразу несколько: при аттестации фальсифицированных работ в плагиате соучаствуют сам плагиатор и те, кто ему попустительствует, утверждая его подделку. Следует повторить: ставшая массовой практика плагиата подрывает не материальные интересы отдельных ученых и даже не этику обращения с чужими научными достижениями (дело тут не в собственности и не в личном приоритете); деформируется самая суть профессиональной работы исследователей и университетских преподавателей.

Указанные причины необходимо иметь в виду, чтобы понять ту социальную среду, в которой процветает плагиат, которая терпимо относится к нему, а при его разоблачении не столько возмущается, сколько усмехается, дивясь ловкости и наглости жуликов. Не будь такой питательной среды, плагиат сводился бы к немногим скандальным нарушениям, которые можно было бы легко пресекать. Без работы с этой средой никакие административные меры по наказанию выявленных плагиаторов не дадут эффекта, на место наказанных просто придут другие, более хитрые (это обычная проблема борьбы с коррупцией, а плагиат — есть одна из форм коррупции, «порчи» нравов).