от «Диссернета»: мы публикуем фрагмент "о Мединском" авторской передачи «Персонально Ваш» Сергея Бунтмана.
...
Вторая история, которая только начинается, это история, конечно,
диссертации Владимира Мединского. Я не буду говорить ни о «конченых
мразях», ни о чем-то и не о нервах министра культуры. Единственное,
в чем я мог бы упрекнуть министра культуры, в том, что он недостаточно
решительный человек. Мне кажется, что он пытается вилять. Вот это
недостойно того облика Министерства, которое он сейчас возглавляет.
Недостойно вилять абсолютно! Надо занимать позицию: или он в позиции
исторического сообщества, научного сообщества, где история почему-то
представляется достаточно точной наукой, основанной на документах,
на разнообразных способах этих документов и исторических сведений
обработки. Где нужны доказательства. Где нужна строгость. Или же он,
на мой взгляд, обязан просто объявить всю эту исторической науку
именно такой, именно субъективной, именно следующей национальным
интересам в понимании того или иного человека, или в тот или иной
исторический момент, что интересно государству, представителям
государства как это представляется. И объявить, что пошли они все
к черту (простите меня), все эти диссертации, все эти ученые степени,
вся эта доказуемость. А надо писать как надо. Можно по-любому
интерпретировать тексты, которые ты даже не понимаешь.
При этом, конечно, Владимир Мединский может заявить, что он прекрасно знает латинский язык и переводы вот этой цитаты Ченслера, которая была в 1935 году переведена, вовсе не так мимо смыслов, если разобраться в латинской цитате. Он может сказать, что он не не знает латинский язык, а знает, но перевод был правильный, потому что этот перевод был политически ангажированный. Вот. Вот, в чем дело.
«Работу Мединского не читал, но осуждаю. Определенно и точно ассоциация вас не беспокоит. А, вот, весь ваш узкий круг считает себя честью и совестью нашей страны. По моему мнению нынешний воздух свободы при кровавом режиме вас пьянит и башку вам сносит. Травля эфирная ваша – мерзость».
Это не травля эфирная. И я отношусь.. Никак не отношусь к книгам господина Мединского, которые не носят штамп исторической работы, в которых не нужна точная доказуемость. Мединский сразу перевел стрелки как, действительно, тот шулер в салуне, который кричит, что «Вы меня все преследуете, потому что я наполовину индеец», например. Был мальчик такой, вот у мамы в школе учился сын Поля Робсона, замечательного, прекрасного, великого негритянского баса. Этот мальчик был отвратительный просто. Отвратительный, и об этом говорила не только покойная мама, но и все ее подруги, кто только ни учился в этой школе, в 25-й образцовой.
Но каждый раз, когда он был пойман на какой-нибудь гадости, он каждый раз говорил «А они назвали меня негром». Это в советской-то школе 30-х годов. «А они назвали меня негром» — у него был универсальный подход. Он понимал, что нужно говорить.
И вот точно так же Владимир Мединский, когда ему по пунктам говорят, где есть несоответствие тем документам, которые он разбирает, что в этих документах вовсе не то, что он искажает изначальные факты, что он искажает ситуацию тех же самых XV-го, XVI-го, XVII-го веков, он искажает это. И судя по всему, намеренно, потому что эта диссертация была написана под известный ему результат, которого он хотел добиться как уже публицист, как уже человек, который пишет и пытается доказать публицистически, популярно, пропагандистски пытается доказать собственные тезисы.
И причем тут воздух свободы? Он говорит: «Это донос в стиле лысенковщины». Конечно, перевести это и сказать «А у меня такое мнение». Но, старина, дядя Володя, ведь, есть же, все-таки, одно из блестящих определений научности и ненаучности – это доказуемость и опровергаемость. Это определение, которое поддерживал Поппер, замечательный философ, и мне кажется трудно с ним поспорить, потому что в науке должно быть доказуемо и опровергаемо. Любой твой тезис.
Переведите, дорогие мои друзья, на ту область знаний, в которой вы сильны и в которой вы считаете, что необходим профессионализм, потому что вы в этом понимаете. Переведите любой пример из того заявления, которое было написано историками, написано учеными, для того чтобы Диссертационный совет компетентный разобрался в этом.
Когда я увижу бумажку компетентную, в которой будет сказано, что это всё ерунда, предположим, любой упрек диссертации господина Мединского, тогда будет предмет для обсуждения. А здесь он хочет перевести всё это в разряд идеологии, хочет перевести это на поле вкусовщины. Этого не получится. Поэтому я говорю, что ему недостает решительности, ему недостает позиции, которая была свойственна другому доктору, тоже писавшему разные вещи, но не претендовавшему на точное историческое знание. Он изменил критерии, и вся его система изменила критерии общественного знания.
В советское время тоже изменена была вся система критериев общественного знания. Установи ты новые критерии. Пожалуйста, установите. Вместе с Министерством образования, вместе с Министерством культуры установите, что не надо опираться на факты, установите, что документы никому не нужны, установите, что их можно читать как угодно, переставлять в любом порядке. Установите это, и тогда, вот, будут доктора новой абсолютно… Как новую хронологию придумали. ...доктора новой исторической науки, патриотической истории. Вот.