Вслед за рынком липовых диссертаций, поддельных дипломов и курсовых работ за последние 3 года возник еще один — рынок научных публикаций. А как иначе? С ученых требуют публикаций, значит, будет и предложение! Самое поразительное в том, что ситуация с фальш-публикациями устраивает всех — и псевдоученых, и их руководство, и тех, кто зарабатывает на публикационной активности. Как работает мировой рынок цитирования и что такое его российский аналог, выяснял "Огонек".
В редакцию "Огонька" пришло письмо. Компания "Международный издатель" предлагала опубликовать за деньги статью в научном журнале, индексируемом в базах данных Scopus и Web of Science. Объясним: эти базы фиксируют количество цитирований опубликованных научных статей по всему миру. На эти международные и очень авторитетные в научном мире базы ориентировалось высокое административное начальство, категорически требуя от сотрудников российских научных учреждений наращивания числа публикаций — именно этот параметр был увязан нашими бюрократическими инстанциями с получением допуска к бюджетному финансированию. Есть публикации — есть бюджет. А на нет и суда нет...
Помнится, когда эта увязка была обнародована, по научному сообществу пошел стон: многие не знали английского, да и писать статьи были не научены. Минобрнауки тогда обвинили в формализме и непонимании сути научных исследований. Но вот, как выяснилось, помощь пришла, откуда не ждали. Что-что, а способность выполнить любое требование начальства, даже самое дерзкое, у наших людей в крови.
За три месяца и под ключ
...Компания "Международный издатель" располагается в деловом центре "Москва-Сити" на 16-м этаже комплекса "Империя". Есть офисы в Казахстане и на Украине. Генеральный директор — Анатолий Ваганов.
В интернете выложены ролики, рассказывающие о том, как весело живет "Международный издатель" (иногда называется "Международной редакцией"), как сотрудники отмечают дни рождения или устраивают вечеринки в пижамах (pijama party).
На телефонный звонок ответил молодой голос, человек представился Сергеем, менеджером компании. Он рассказал:
— Наш принцип: мы работаем "под ключ". Вы присылаете нам материал, мы его обрабатываем, редактируем, рецензируем, переводим на английский, отправляем в международный научный журнал по теме материала, и через три месяца вы без хлопот получаете экземпляр с опубликованной статьей.
Договоренностей с журналами у "Международного издателя" нет. Есть большой штат рецензентов, около 50 человек: как говорит Сергей, "видные ученые во всех областях науки". Российских клиентов примерно полтысячи — это число авторов с соавторами. Полная стоимость подготовки материала к публикации 3 тысячи долларов.
Количество запросов в Сети "опубликовать статью в международном журнале" — около 54 тысяч в месяц. И наивно полагать, что "Международный издатель" — единственная компания, готовая скрасить жизнь ученым, мыкающимся в поисках цитирования. Есть и другие.
Андрей Радиев, директор компании "VakBezproblem", говорит, что у него есть "неофициальные договорные отношения с редакциями международных журналов". И добавляет: "Для вас никаких забот. Присылаете статью, оплачиваете, все остальное делаем сами. Через три месяца получаете авторский экземпляр журнала".
Денис, начальник отдела по работе с авторами компании Big Time Publ, в ответе на вопрос: "Какие гарантии публикации дает ваша компания?" — заверил: "Не волнуйтесь, мы тесно сотрудничаем с редакциями международных научных журналов. Конечно, может случиться, что статья не будет опубликована, тогда полностью вернем вам деньги по квитанции".
Директор издательского дома "Научное обозрение" ("НО") Марина Владимировна Васильева признается, что ее предприятие "не уполномочено редакциями каких-либо журналов подготавливать тексты к публикациям. Мы помогаем авторам писать статьи, ведем консультационную и организационную работу, это стоит 300-350 долларов". Любопытно, что на сайте "НО", в "шапке" обозначена также автономная некоммерческая организация "Содействие развитию современной отечественной науки". Известно, что автономные некоммерческие организации (АНО) по закону получают финансирование из госбюджета (федерального или муниципального) и могут получать доход в соответствии с заявленными целями. Но вряд ли такие цели были заявлены. Например, у "Научного обозрения" есть оригинальная услуга за отдельную плату: "работа со службой поддержки Scopus Support" за 10 тысяч рублей. Вообще-то Scopus статьи не публикует, а только ведет учет цитирования. О чем мы и спросили Марину Владимировну. Она начала путаться и задала встречный вопрос: "Так, вы чего хотите?" А на вопрос: "За что вы берете публикационную плату 1000 долларов?" не ответила и положила трубку.
Рынок по указу
Юрий Нетребин, старший научный сотрудник ФГБУ "Российский научно-исследовательский институт экономики, политики и права в научно-технической сфере", занимается изучением рынка публикаций. Он считает, что "этот рынок начал бурно развиваться после майского президентского указа (N 599), в котором была поставлена задача довести долю публикаций российских ученых в международных научных журналах до 2,44 процента. Ведомства, управляющие наукой и высшим образованием, спускали в вузы и научные учреждения указания по выполнению этого указа и сейчас ведут мониторинг публикаций".
И дело пошло! Институт статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ в июне этого года предал гласности "Основные показатели публикационной активности" российских ученых". В 2012 году — 31 340 публикаций, индексируемых в базе данных Web of Science (WoS), в 2013-м — 33 092, в 2014-м — 37 285 и в 2015 году — 40 206 публикаций. Поясним: научная ценность этих материалов сомнений не вызывает, все были опубликованы в серьезных журналах.
Чтобы поощрить научную и публикационную активность, говорит Юрий Нетребин, "во многих учреждениях ученых и преподавателей премируют за публикации в журналах, индексируемых в международных системах цитирования".
Например, восемь преподавателей МГИМО в 2013 году получали "компенсации" за публикацию научной статьи в 150 тысяч рублей каждый. Сейчас эта сумма возросла уже до 450 тысяч рублей. Можно предположить, что в других вузах, не таких престижных, как МГИМО, "компенсации" меньше. Но все же нельзя не проделать арифметический подсчет и заметить: выплаты (из вузовского бюджета, между прочим) покрывают затраты на организацию публикаций.
Рост количества публикаций — тенденция устойчивая, и это замечательно. Но мало говорит о масштабе потенциального рынка услуг в нише "научного цитирования". Между тем его можно оценить по данным, приведенным в упоминавшемся исследовании "Вышки": если общее число штатных преподавателей вузов 255 тысяч человек (в 2015 году), численность ученых — 732 тысячи, а занятых фундаментальными исследованиями среди них — 374 тысячи человек (данные Росстата), то понятно, что далеко не каждому удается попасть в WoS или Scopus. А публиковаться должны все. Вот вам и искомый объем рынка.
Ниша благодатная, и "поляну" уже активно обживают самые предприимчивые...
Scopus — наше все
По словам Нетребина, сейчас на публикационном рынке работают 9 крупных агентств: АНО ИД "Научное обозрение" ("НО"), издательство "Проблемы науки", Aspirans.com, издательство "Аналитика Родис", проект "Диссертации на заказ", компания Big Time Publ, научно-издательский центр "Коллоквиум", Prescopus, издательство Scopus RUS (последние два, как видим, беззастенчиво используют название международной базы данных, давая понять, что они с ней на дружеской ноге).
Расположены эти агентства в Москве, Иванове, Краснодаре и Йошкар-Оле. Кстати, ивановское издательство "Проблемы науки" является "дочкой" АНО "Институт национальной идеологии". Неужели проблемы нашей науки настолько серьезны, что без подключения тяжелой идеологической артиллерии их не решить?
По оценкам экспертов, в 2015 году клиентами (заключившими договоры) публикационных агентств было около 800 человек. Объем рынка оценивается в 320 млн рублей. "Но публикационные агентства,— утверждает Юрий Нетребин,— это не весь рынок. Есть отдельные посредники, которые оказывают ровно те же услуги, что и агентства".
По неполному анализу сайтов в "Яндексе", продвижением публикаций российских ученых в международные научные журналы заняты уже более 40 (!) компаний в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске и других городах. Набор услуг у всех примерно одинаковый: редактирование статьи, рецензирование, перевод на английский, отправка в редакцию, "работа со службами поддержки" — теми самыми, которых, как мы выяснили, не существует. Цены в основном от 1000 до 3000 долларов (цены указаны при стоимости доллара 30 рублей, сейчас, надо полагать, цифры индексируются), в зависимости от авторитетности зарубежного издания. Нередко клиентам предлагают заманчивую услугу: за меньшие деньги поставить фамилию в качестве соавтора к... уже готовой статье.
По оценкам экспертов, в 2015 году клиентами (заключившими договоры) публикационных агентств были около 800 человек. Объем рынка оценивается в 320 млн рублей
"Это скрытая часть рынка, которая трудно поддается анализу,— подчеркивает Юрий Нетребин.— И она совпадает с давно существующим у нас рынком услуг по написанию диссертаций". Новый рынок публикаций, отпочковавшийся от "диссертационного", очень успешно развивается, отмечает эксперт.
Из Майкопа в Штутгарт
Казалось бы, ну и что тут такого? Обычная посредническая услуга. Но давайте посмотрим, где печатают опусы российских соискателей этой услуги за их же (или все-таки бюджетные?) деньги.
Да, есть ученые, которые публикуются в авторитетных международных изданиях. Повторим: их 40 тысяч из 987 тысяч научных работников и преподавателей. А есть журналы, в которых публикуются исключительно российские авторы, но на английском языке.
Например, Economics, Technology and Decision Science: Theory and Practice. Этот журнал нигде не индексируется (речь, напомним, о международных базах данных), ISSN (хоть и выдается каждому изданию) не указан.
Еще журнал — Russian Journal of Advanced Studies ("Российский журнал перспективных исследований"), издается в Лондоне, ISSN издания на сайте не указан, статьи сентябрьского выпуска 2014 года представлены только в электронной версии без выходных данных, статьи нигде не индексируются, адрес редакции отсутствует.
Далее журнал The USA Journal of Applied Sciences: зарегистрирован в США, учредитель журнала — CIBUNET Publishing (Нью-Йорк, США) и ORT Publishing (Штутгарт, Германия). Партнер в России и странах СНГ — АНО "Центр социально-политических исследований "Премьер"". У этого АНО есть и другое издание — European Applied Sciences. Нюанс: ни первого, ни второго журнала нет ни в WoS, ни в SCOPUS.
Еще один: Modern European Researches. Редколлегия — кандидаты и доктора наук из России, Армении, Украины, Чехии. Авторы — только российские. ISSN есть. Редакция находится в Австрии (Seeburgstrasse, 8, 5201 Seekirchen am Wallersee, Salzburg). Но по этому адресу, выясняется, расположен частный университет Schloss Seeburg. Состав преподавателей на сайте университета отсутствует.
Но что эти "мелочи" по сравнению с позитивными эмоциями, которые эти конторы доставляют клиентам?! Счастливы авторы статей из Омска, Самары, Москвы, Красноярска, Владивостока. Они успешно отчитались перед начальством по плану публикаций, а восторженные отзывы украшают сайты посредников, как игрушки рождественскую елку. Вот, например, преподаватели Адыгейского госуниверситета благодарят за публикацию 32 статей. Елецкий госуниверситет — за 18 статей. Южный федеральный университет — за публикацию 25 статей. А вот ООО "Павлин Технологии" благодарит за публикацию целой серии статей (между прочим, этот "Павлин" занимается разработкой систем управления для беспилотных летательных аппаратов).
Возможно, разработки "Павлина" действительно имеют научную ценность, оценивать это должны специалисты. Но скептики помечают: с 2000 года выпуск БПЛА в России составил 67 штук (данные "Википедии"). Самой крупной партией (20 штук) был выпущен в 2012 году разведчик "Рубеж-20". Другие 6 предприятий выпускали по 3-10 беспилотников. А главные проблемы отечественных БПЛА, как говорят специалисты, именно в системах управления — ждем прорыва от ООО "Павлин Технологии" после серии успешно размещенных статей?..
Что же касается посредников и предлагаемых ими услуг, то, по мнению экспертов, все это освоение средств не выходит за рамки правового поля. Позвольте, скажете вы, как это может быть: берут деньги за услугу и обманывают покупателя? Но покупатель сам обманываться рад — ответят вам знатоки рынка и уголовного кодекса.
Грустно видеть, какие усилия и деньги вкладываются в очередное создание видимости и отчетности. Еще печальнее знать, что за настоящие научные статьи серьезные издания, индексируемые в WoS и SCOPUS, денег с авторов за публикацию не берут. Эксперты поясняют: издания рангом пониже (но, конечно, не "лавочки" в Лондоне или Зальцбурге) могут брать небольшую плату за рецензирование, но не более 100 долларов. У таких журналов есть собственные рецензенты, и мнение рецензентов российских их не интересует.
И еще. Ученый или преподаватель вуза вполне может сам вести переписку с редакцией: требования к статьям многократно повторены в русском интернете — там нет ничего, что было бы непонятно обычному человеку. Ну, например, объясняется, что сначала должна быть аннотация, а потом вступление. Разумеется, не все могут "писать науку" на английском, но чтобы решить эту проблему, достаточно одного лишь толкового переводчика. А прежде всего этого должно быть главное: научное исследование, о котором не стыдно поведать миру. Проблема-то, похоже, с этим. А английский — это так, бантик...
Прямая речь
"Развитие науки подобно взрыву"
О том, какова наша доля в мировой науке, в каких направлениях мы сильны, "Огоньку" рассказал Олег Уткин, директор департамента научных исследований и интеллектуальной собственности Московского филиала АО "Томсон Рейтер (Маркетс) СА" Российская Федерация.
— Одно из требований майских указов — увеличить до 2,44 процента к 2015 году долю публикаций российских исследователей в мировых научных журналах. Задача выполнена?
— Почти. По итогам 2015 года эта доля составила 2,24 процента. Но я хочу отметить, что майский указ — это вектор российской науки. Мы часто общаемся с коллегами из Минобрнауки России. Они считают это важным ориентиром для развития: публикаций должно быть больше, чем сейчас. Но надо также учитывать динамику. В 1996 году доля публикаций из России составляла 4 процента. Казалось бы, снижение в два раза. Но это не совсем так. Наши ученые публикуют в год 34-35 тысяч статей, и эта цифра держится постоянно и даже с заметным ростом. Однако научный мир развивается очень энергично, и мы за этими темпами не успеваем.
— Что значит "очень энергично"? Есть какие-то цифры, характеризующие развитие науки в мире?
— Наша компания провела исследование, если можно так выразиться, "скорости развития" науки. Оно приобретает взрывной характер. Каждые три года в мире публикуется столько научной информации, сколько было создано от начала времен существования человека до 2003 года включительно. Научная информация становится постоянно растущим ресурсом, и людям все труднее в этом потоке ориентироваться.
— Какие направления сегодня развиваются быстрее всего?
— Прежде всего это науки о жизни и медицина. И в этих же областях сегодня работает большее число ученых. При этом значительно возрастает скорость обращения научной информации. Мы в России привыкли к тому, что научный журнал выходит раз в месяц или в квартал и лежит долго в открытом доступе. Но ситуация в мире уже давно изменилась: для современных ученых важен немедленный эффект от публикации, через месяц она уже теряет актуальность. Один из наиболее авторитетных в мире медицинских журналов, американский New England Journal of Medicine, например, выходит еженедельно. Есть журналы, в которых публикуются статьи, оплаченные Национальным институтом здоровья США (NIH). Это делается для ускорения публикации: институт выкупает у издателей права на распространение статей. Словом, сейчас появляется все больше и больше нестандартных способов распространения научной информации.
— В том числе через интернет?
— Разумеется. Наша компания создала платформу Web of Science, которая популярна во всем мире, в том числе и в России. Это компас, который позволяет ориентироваться в море научной информации. Современные исследования показывают, что ученый прочитывает в среднем 200 статей в год, то есть примерно по одной статье в рабочий день. Сколько времени ушло бы на поиски нужной статьи, если бы не было такого навигатора, как Web of Science?
— Ваша платформа охватывает все научные журналы мира?
— Нет, их слишком много. Мы пользуемся законом Брэдфорда. Если этот закон упростить, получается формула 80:20, то есть 80 процентов полезной научной информации содержатся в 20 процентах изданий. Потому что остальные журналы либо не читают, либо качество информации в них слишком низкое. Отсюда — избирательный принцип платформы Web of Science: мы не выбираем отдельные статьи из журналов, но индексируем весь журнал от корки до корки. При этом следим, чтобы качество публикаций не снижалось. Для нас важно, чтобы журнал не становился "хищником", который берет деньги за публикации статей и печатает их без рецензирования. К сожалению, это сейчас наблюдается и в Европе, и в России, и в Казахстане, и в других регионах.
Всего у нас индексированы около 20 тысяч признанных во всем мире научных журналов. Сеть также фиксирует цитирование и ссылки на опубликованные статьи — на основе этих данных формируется рейтинг самых влиятельных ученых мира. Мы выбираем наиболее авторитетные издания, имеющие наивысший импакт-фактор — численный показатель важности журнала, введенный в научный оборот Институтом научной информации (Institute for Scientific Information, сейчас — подразделение Thomson Reuters) на основе данных о цитировании. Например, сегодня самый высокий импакт-фактор у журнала CA: A Cancer Journal for Clinicians — 144,8 балла. Эта цифра означает, по сути дела, среднее ожидаемое количество цитирований на одну опубликованную в журнале статью.
— Работают наши российские ученые в прорывных направлениях науки, которые вы называли?
— К сожалению, таких публикаций мало. Традиционно мы заметны в химии, физике, биологии. Совершенно не представлены в общественных науках — это понятно, потому что научная парадигма у нас сменилась только 25 лет назад. Очень мало российских публикаций в области медицины, прикладной биофармакологии — того, что называют "науками о жизни". На Западе в это направление инвестируются огромные средства. Возможно, это связано с желанием "золотого миллиарда" продлить средний срок жизни человека. И есть заметный результат: несколько десятилетий назад исследование генома человека стоило десятки тысяч долларов, сейчас это делают на секвенаторе за несколько сотен долларов — сумма, доступная многим людям на Западе. А отсюда один шаг до так называемой персонализированной медицины — к изготовлению лекарств для конкретного человека с учетом его генома, а не вообще для всех. Это один из глобальных трендов науки.
— Но в России сегодня почти 3 тысяч научных изданий и число публикаций в год больше, чем вы называли...
— Да, действительно, большинство российских ученых публикуются в журналах, издаваемых или РАН, или другими российскими организациями. Между тем в Китае, например, сейчас тенденция противоположная: их журналов в Web of Science примерно столько же, сколько и российских, но число публикаций в 10 раз больше — около 340 тысяч в год. Это значит, что китайцы больше ориентированы не на "внутреннее потребление", а на мировой рынок. Значит, китайские ученые разделяют утвердившуюся в мире парадигму: рост количества цитирований — это признак развития науки.
— Но разве наша РАН эту парадигму не разделяет?
— Не совсем. Российские научные менеджеры, например, предлагают другой подсчет: количество публикаций на доллар финансирования. Такой подсчет дает другой результат: получается, что у нас самая передовая научная система в мире. При финансировании всей РАН меньше, чем бюджет одного Гарвардского университета, академия дает около 15-18 тысяч статей в год, что намного больше, чем Гарвард, то есть примерно половина российских научных публикаций — из академических институтов. Впрочем, и здесь есть подвижки: тенденция роста университетской науки в России становится все заметнее. Могу назвать Академический университет Алферова в Санкт-Петербурге, университеты в Пущино, Дубне, Уральский федеральный университет, университет в Новосибирске — это вузы, прямо связанные с научными центрами и институтами.
— Ученому обязательно нужно публиковаться, получать от коллег "лайки"?
— Если ученый пишет "в стол", не заботится о распространении полученных им знаний — это не наука, а хобби. У нас есть устойчивая точка зрения, что такие Кулибины имеются в военно-промышленном комплексе: самолеты и ракеты летают, танки стреляют, и все это сделано на основании каких-то секретных фундаментальных научных разработок. Не уверен, что это действительно так. Законы физики одинаковы для всех, независимо от отраслей промышленности. Почему тогда эти открытия не становятся достоянием общественности? Ведь разработка фундаментальных научных принципов прямо не связана с военными технологиями. Как, например, открытие радиоактивности Беккерелем, Марией и Пьером Кюри — это фундаментальная работа. И понадобилось несколько десятилетий для того, чтобы изготовить на этой основе атомную бомбу. И еще 10 лет — до создания первой атомной электростанции. Если научная разработка не связана прямо с технологиями, ученые вполне могут ею поделиться со всем миром. Скорее в этом видится некое оправдание не самых лучших мест российских ученых в рейтинге влиятельности.
— А каких именно?
— Сначала я должен рассказать, как рассчитывается рейтинг самых влиятельных ученых мира. На Web of Science отслеживаются статьи по 21 направлению науки — от самого актуального сегодня "Клиническая медицина" до "Экономика & Бизнес", в котором меньше всего цитирований. Из этого количества цитирований отбирается один "верхний процент", то есть публикации с наибольшим количеством цитирований в каждом научном направлении. Авторов таких публикаций и принято считать самыми влиятельными учеными. Всего их в рейтинге около 3600 человек, они расположены в каждом научном направлении по алфавиту. Второй год подряд рейтинг возглавляет Стейси Б. Гейбриэл, сотрудница MIT и Гарвардского университета. В этом году цитировались ее 25 "горячих" работ в области геномики. Российских ученых в этом рейтинге представляют физик Сергей Морозов из Института проблем технологии микроэлектроники и особо чистых материалов РАН (г. Черноголовка) и Симеон Дянков, болгарский экономист, в 2015 году работавший ректором Российской экономической школы.
— Два из 3600?
— Это говорит не о том, что у нас плохая наука. А о том, что публикации наших ученых за 2015 год не попали в заветный 1 процент наиболее цитируемых. Знаете, даже Альберта Эйнштейна не слишком много цитировали, потому что он работал в очень своеобразной области науки, где вообще ученых мало. Надо понимать: рейтинг — это очень высокая мировая шкала, но она скорее пригодна для репортажей и ни в коем случае для принятия решений о финансировании науки: а, вот ты не попал в этот рейтинг, мы тебе сейчас срежем зарплату. Вообще, все рейтинги — вещь условная, поскольку можно оспорить любую методологию, какой бы она ни была. Важны не абсолютные цифры, а относительные и плюс динамика. Например, если мы видим, что Россия относительно других стран находится где-то между Мексикой, Румынией, Таиландом и Угандой, значит, есть нечто, соотносящее нас с этими странами. При том что у нас научный потенциал, безусловно, выше. Но, очевидно, есть и какие-то проблемы, которые ставят нас в этот ряд.
— Какие же это могут быть проблемы?
— Начнем с того, что у нас организация научной работы очень отличается от того, как это делается в других странах. В нашей системе есть плюсы и минусы. Например, такой Академии наук, как у нас, мало где найдется в Европе и Северной Америке. Наша академия признана на всех уровнях в разных странах мира. И это по заслугам: ее знают как генератора и фундаментальных идей, и прикладных исследований, и инноваций. При том что на Западе наука в основном делается в университетах, никто не отрицает роль Российской академии наук как важного фактора научного развития.
Проблемы начинаются, когда мы переходим от научных вопросов к управлению и финансированию. Это уже притча во языцех. Люди, принимающие решения о финансировании, говорят ученым: "Покажите нам прорывные результаты, где они? Почему мы должны удовлетворять ваше любопытство за казенный счет? И почему мы должны финансировать исследования, которые длятся 30 лет? А может, они уже потеряли свою актуальность?".
И вот здесь возникает дискуссия, проявляются разные позиции, в том числе и конфликтные. Понятно, что ученые выступают за расширение финансирования. А нынешняя экономика страны диктует свои требования по выживанию. Вроде бы отдача от научных исследований есть, но она по времени разнесена с инвестициями.
А что касается динамики наших позиций в мировом научном рейтинге... Мы начали разговор с майского указа президента России. Повторю, что там речь идет о количестве публикаций. Это признание того, что публикаций наших ученых мало. Признание проблемы — один из важнейших принципов управления, первый шаг в решении задачи.
— Существуют ли различия в качестве цитирования, насколько важно, кто и как цитирует?
— Вообще, качество цитирования — это миф. Можно лишь косвенно судить о том, кто ссылается на опубликованную работу. Если аспиранты цитируют своего профессора — это одно дело. А если ссылается ученый из престижного иностранного университета, да если еще и нобелевский лауреат,— это другое. Но такие нюансы наукометрия еще только учится отслеживать. Мы этой темой интересуемся, ею занимаются в лабораториях наукометрии в Уральском федеральном университете и в НИУ ВШЭ.
— Каков сегодня язык науки?
— О, это одна из моих любимых тем. Во-первых, должен сказать, что Web of Science сейчас существует на русском языке — это касается интерфейса и справочного инструментария. Он стал седьмым языком в Сети. Стал ли русский языком мировой науки? Отчасти да. Потому что одновременно на платформе появилась полка российских научных журналов. И появился новый индекс научного цитирования российских журналов. Он охватывает журналы на русском языке за последние 10 лет, отобранные экспертным сообществом. Отбор проходил в два этапа. На первом этапе делался наукометрический расчет по цитированию журналов, а на втором этот расчет корректировался экспертами. К этой работе были подключены лучшие умы страны, рабочую группу возглавлял вице-президент РАН академик Анатолий Иванович Григорьев.
Прошу не путать этот индекс с Российским индексом научного цитирования, РИНЦ охватывает все 5 тысяч журналов, издающихся в России. К сожалению, не все из них — журналы высочайшего качества. Мы отобрали 650 лучших, и они действительно признаны мировым ученым сообществом, их можно использовать при написании научных статей или при подготовке диссертаций, то есть они могут заменить существовавший ранее список ВАК.
Надо сказать, ученый может публиковаться на любом языке. Когда-то писали на греческом, потом на латыни, в начале XX века — на немецком. После Второй мировой войны общепринятым стал английский. У нас некоторые политики критикуют "англосаксонское доминирование" в науке. Но английский обеспечивает сегодня доступность статей для широкого круга читателей. Это как цены на нефть: можно пытаться продавать за рубли или юани, но пока они держатся в долларах.
— Есть ли в науке "направления-сиротки", которые сейчас не заметны, но могут выстрелить в будущем?
— Это вопрос на сто миллионов. Если можно было бы достоверно предсказывать развитие науки... Мы крепки задним умом и знаем точно только то, что было в прошлом. Однако есть методы, которые дают возможность оценивать наиболее актуальные направления в ближайшем будущем. Например, патенты. Они ближе к прорывным направлениям, чем научные статьи. Потому что патент воплощает практический результат исследования, некий материализованный продукт, который можно продать. Научную статью продать нельзя, можно продать подписку на журнал. Так вот, сейчас есть базы данных, которые позволяют соотносить интенсивность публикаций в научной литературе и интенсивность подачи патентных заявок в той же области. Здесь появляются интересные результаты. Например, в последние годы стало снижаться количество научных публикаций и патентов по солнечной энергетике. Пока трудно сказать, с чем это связано. Возможно, наука достигла какого-то порога, за который не может перешагнуть, чтобы повысить производительность солнечных батарей. Или научная мысль пока не выработала нового принципа преобразования солнечного света в электричество. А может быть, этот новый принцип вскоре появится.
Почему в одной области появляется вдруг множество прорывных научных публикаций и защищенных патентов, своеобразные горные вершины, снежные пики, а в других областях все ровно,— этого объяснить пока никто не может. Если публикаций мало, то почему? Может, нет научного потенциала какого-то направления или мы его еще не распознали? Будущее прогнозировать сложно. Но есть подходы, есть методы, которые позволят вскоре приоткрыть эту завесу тайны.
Цифры
Вы пишите, вам зачтется
Российские ученые стали больше публиковаться в международных журналах. Но пока мы отстаем от темпов общемирового роста научных публикаций.
40 206 статей опубликовали в 2015 году российские ученые в международных научных журналах, индексируемых Web of Science (WoS)
С 3% в 2001 году до 2,38% в 2015 году снизилась доля наших ученых в общемировом объеме научных публикаций, индексируемых WoS
В 1,7 раза вырос за последние 15 лет общий объем публикаций, индексируемых WoS
В 7,2 раза увеличили количество публикаций за последние 15 лет китайские ученые
25,12% — доля публикаций американских ученых в 2015 году в общемировом объеме публикаций
320 млн рублей составляет объем российского рынка услуг по продвижению публикаций
1000-3000 долларов стоит подготовка статьи к публикации в зарубежном журнале
Источники: Бюллетень "Наука. Технологии. Инновации" Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ, соб. инф.