Оксана Владимировна Тишкова

Владимир Михайлович Есипенко

Сергей Михайлович Медведев

Днем раньше в Орле члены диссовета Д 212.183.06 при Орловском государственном университете им. И.С. Тургенева проголосовали за рекомендацию к лишению ученой степени Александра Владимировича Филюшина. А 15-го января такое же решение принял Д 212.049.07 при Государственном университете управления в отношении Руслана Руслановича Яндиева.

Дело о беспричинном плевке

Лариса Мелихова

– Мне очень нравится дело о том, как человек совершил беспричинный плевок в полицейского – говорит кандидат физико-математических наук, координатор проектов «Диссернет» (специализируется на выявлении фальшивых диссертаций. – С.Р.) Лариса Мелихова. – Крымский татарин, активист Шевкет Раззаков плюнул в полицейского бойца-снайпера. Эксперт Синичкин написал, что плевок – это такое универсальное оскорбление. Специалист, написавший рецензию на это экспертное заключение, Дмитрий Дубровский счел, что это утверждение не соответствует научным данным по этнографии культур народов мира. Он привел в пример обычаи африканского племени масаи, где отец невесты во время бракосочетания плюет ей на голову, благословляя на брак.

Другой пример – дело руководителя московского отделения "Другой России" Николая Авдюшенкова, который написал в листовке: "Убей в себе раба", и эксперты Батов и Крюкова сочли, что эта фраза является экстремистской, поскольку "этот лозунг подталкивает людей к мысли о том, что у нас в России рабство и призывает их на борьбу с рабством, то есть с государственным строем", говорится в их заключении.

– Этого человека осудили на год условно с испытательным сроком 3 года, особый упор эксперты сделали на слове "убей", сочтя его за призыв к насилию. Вообще-то тогда надо предъявлять претензии и к Чехову за его знаменитую фразу про раба, которого нужно из себя выдавливать, – замечает Лариса Мелихова. – А еще было громкое дело директора библиотеки украинской литературы Натальи Шариной, которую обвинили в экстремизме и растрате, – там фигурировало несколько книг, и в каждой из них эксперт Евгений Тарасов нашел очень большой экстремизм, причем его никто об этом не спрашивал – он сам это написал. Самое смешное, что в некоторых книжках он находил антисоветские высказывания – и каждый раз трактовал их как антироссийские, то есть он как бы не вышел из СССР.

Почитали, ужаснулись

Во время судебных разбирательств нередко требуются экспертизы. Об их сомнительном качестве сегодня говорят все чаще. По заказу строительных компаний пишутся заключения об аварийности вполне крепких старинных домов, которые кому-то очень хочется снести, и эти же заключения потом фигурируют в судах, если градозащитники пытаются отстоять здания. Адепты религиозных течений вдруг оказываются вне закона, когда эксперты находят в их книгах экстремизм. Экстремизм, оправдание терроризма, оскорбление разных социальных групп постоянно обнаруживаются экспертами в постах, размещенных в соцсетях, и такие экспертные заключения могут стоить людям нескольких лет свободы.

Беда судебных экспертиз в том, что они пишутся по заказу судов по принципу "чего изволите", – считает Лариса Мелихова.

– Экспертиза обычно пишется под заказ стороны обвинения, и даже коллеги автора этой экспертизы по университету могут не знать, что он пишет экспертизы для судов. Никто это не афиширует, это очень закрытое, анонимное дело. И главная проблема нашего нового проекта будет в том, чтобы экспертизы добывать – суды и даже адвокаты очень не любят их отдавать. А когда что-то непрозрачно, это всегда большой простор для коррупции и всяких фальсификаций, поэтому главная задача, которую мы себе ставим, – сделать эту систему прозрачной. Показать научному сообществу, кто эти люди – чтобы оно почитало, что они пишут, и ужаснулось. Мы не ждем немедленных юридических последствий – чтобы прямо завтра этих экспертов начали дисквалифицировать, но мы надеемся на репутационные последствия.

Андрей Ростовцев

– И тогда они десять раз подумают, надо ли поступать против совести. Потому что они прекрасно знают, что делают. И если нарушаются принципы экспертизы, выводы обосновываются смехотворными аргументами, это мы и показываем, говорим, что это фальшивый научный продукт.

Кукла Путина

Как участники проекта буду определять качество экспертиз?

– Есть экспертиза, и есть рецензия на нее уважаемого нами специалиста, и мы приводим полный текст экспертизы и рецензию на нее, – поясняет Мелихова. – И в этой рецензии сказано, какие научные принципы нарушил эксперт – не с нашей точки зрения, а с точки зрения специалиста в этой области. Нарушения все известны – например, выход эксперта за пределы своей компетенции. Вот он говорит: в таком-то тексте были призывы к тому-то и тому-то. Его не спрашивают, были призывы или нет, – это должен решить суд, от него требуется рассмотреть текст и сказать свое мнение о нем. А он пишет – автор призывал свергнуть все на свете. Или эксперт берет и пересказывает текст своими словами, причем совершенно меняет его смысл. И потом он анализирует уже не начальный текст, а то, что он пересказал, – и находит там и призывы, и все, что ему надо найти.

Есть такая эксперт Крюкова, которая написала экспертиз 50, у нас из них есть три. У нее степень кандидата педагогических наук, она преподаватель математики, при этом она пишет экспертизы по психологии, по культурологии – она во всем специалист. Она писала экспертизу по делу историка Юрия Дмитриева, у нас есть ее экспертиза по делу "Нового величия", она писала заключение по свидетелям Иеговы, хотя она в этом совершенно не специалист. Еще у нас есть любимое семейство экспертов Тарасовых – это отец, сын и жена сына, они пишут огромное количество экспертиз, причем именно таких, какие нужны следствию. А дальше суду остается только выбрать срок в вилке наказаний, все остальное выполняет эксперт, а суд принимает на веру все, что он сказал. Эксперт Зоя Тарасова – врач-педиатр, и при этом она писала экспертизу о порнографии в деле историка Юрия Дмитриева, и сексолог Лев Щеглов сказал, что ее экспертиза – это почти юмористический документ. Как ни удивительно, в Петрозаводском городском суде ее экспертизу признали ничтожной и обвинения с Дмитриева сняли, правда, потом апелляционный суд сказал, что надо еще раз это дело рассмотреть. Пока у нас этой экспертизы нет, но уже есть рецензия на нее хорошего специалиста, а сама экспертиза, мы надеемся, будет доступна, когда закончится дело. Зато у нас есть экспертиза по делу Егора Жукова, который сказал, что надо хвататься за любые формы протеста, причем это звучало в контексте рассуждений об исключительно ненасильственных формах протеста. Но эксперт заключил, что Жуков призывал свергать государственный строй. При этом мы не говорим, что эксперты – негодяи, мы говорим, что они нарушают научные принципы, и мы хотим, чтобы об этом знали в научной среде. Что среди них есть люди, которые никакие не ученые, просто окончили какие-нибудь 2–3-месячные курсы и занимаются экспертизой. А бывает, что это действительно ученые, но они пишут экспертизы, нарушая научные принципы.

– А какие это принципы?

– Частое нарушение – это отсутствие процедуры исследования, когда непонятно, на чем основываются эксперты. Они должны написать, по какой методике работают, как они ее использовали, но они ничего этого не пишут, и поэтому непонятно, как они анализировали текст. Вот, например, дело журналистки Светланы Прокопьевой об оправдании терроризма – в экспертизе по нему тоже отсутствует процедура исследования, зато присутствует непрофессиональное толкование экспертами понятия "оправдание", перечислено большое количество методов, которые вообще не имеют отношения к анализу спорного текста, – то есть это некорректное использование методик. Еще там есть нарушение логических процедур: им задают один вопрос, а они отвечают на другой. Экспертов не спрашивали ни о преднамеренном использовании речевых средств, ни о коммуникативном замысле. Были четко сформулированы вопросы о коммуникативном намерении оправдания терроризма и о лингвистических признаках оправдания терроризма, однако эксперты Белоусов и Руденко подменили конкретный анализ общими рассуждениями. Кроме того, рецензент пишет, что один из экспертов – филолог, а не лингвист и поэтому не может в должной мере судить о лингвистических проблемах. И еще эксперты вышли за пределы своей компетенции, рассуждая о степени и ответственности террориста – этим должны заниматься юристы, а не лингвисты. Все это не придирки и не мелочи – именно из них получается сфальсифицированная экспертиза.

– Наш проект основан на сравнении экспертизы с рецензией на экспертизу, а саму экспертизу мы не судим, – поясняет Андрей Ростовцев. – Один из распространенных принципов фальсификации, когда эксперт опирается на серьезные научные труды в своей области: об этом можно судить, основываясь на том, что такой-то основоположник написал в таком-то труде – и дается ссылка на монографию. Но если пройти по этой ссылке, выясняется, что ничего подобного этот основоположник не писал. Это обычный подлог данных, с которым мы сталкиваемся на каждом шагу в проекте «Диссернет», потому что диссертации – это бизнес. И экспертизы – этот тоже бизнес, иногда семейный, дополнительный доход в семью.

Еще один пример липовой экспертизы – в деле о кукле Путина.

– Два парня в Перми выставили на обозрение куклу Путина и повесили на нее плакат "Я лжец". И их обвинили в экстремизме, поскольку они якобы оскорбляют группу людей, любящих Путина, – говорит Мелихова. – В этой экспертизе у меня есть любимая фраза: "Лица поздней взрослости и пенсионного возраста, данной категории лиц психологически уязвимы, обладают особой чувствительностью, восприимчивостью и повышенной возбудимостью. Зафиксированное в ролике представление причинило нравственный ущерб, нанесло оскорбление неопределенному множеству лиц, тем, в частности, кто на президентских выборах отдал свой голос В.В. Путину". То есть они бы особенно расстроились, увидев куклу Путина с надписью "Я лжец". А еще у нас есть замечательная хакасская активистка Лидия Баинова, она боролась за права хакасов, и ее обвинили, что она призывала к экстремизму в одном из постов во "ВКонтакте". Там есть прекрасная фраза: "Сам текст сообщения с приведенными примерами дискриминации хакасов русскими способствует формированию у представителей хакасского народа чувства расовой и национальной ненависти и вражды в отношении русского этноса". Но ведь вопрос о возбуждении ненависти и вражды перед экспертом не ставился, это должен решать суд – было оно или не было. И еще там огромная библиография в конце, но часть книг к предмету вообще не относится.

"Путинский режим" с маленькой буквы

Сообщество Amicus Curiae ("Друзья суда") занимается проблемами специальной судебной экспертизы с 2015 года, помогая адвокатам, публикуя обзоры судебных экспертиз и рецензии на них, предлагая альтернативную точку зрения. Сооснователь сообщества Дмитрий Дубровский говорит, что в специальных судебных экспертизах присутствует фальсификация научного знания.

– Иногда это плагиат, иногда подмена данных, иногда просто откровенная чушь, которую суды, к сожалению, принимают безо всякой критики и потом используют в приговорах. Несколько последних решений Европейского суда по правам человека как раз обратили внимание на эту очевидную проблему: что российская экспертиза в большой степени пытается подменить собой суд, которому это даже удобно. Эксперт написал – здесь есть экстремизм, и суд вставляет это заключение в приговор, хотя эксперт не имеет права делать таких заключений. Эксперт – не юрист, он должен рассказать суду, что он как исследователь и ученый видит в этом предмете.

По словам Дубровского, многие экспертизы поражают низким профессиональным уровнем. Среди них – экспертиза для суда над Станиславом Дмитриевским, которого в 2006 году приговорили к двум годам условно, признав виновным в разжигании межнациональной розни за публикацию в газете "Право-защита" двух обращений: Ахмеда Закаева к российскому народу и Аслана Масхадова к Европарламенту. Эксперт Тесленко из Минюста, доктор филологических наук, написала в заключении по поводу письма Аслана Масхадова, что термин "русско-чеченская война" – это разжигание розни между русскими и чеченцами, а выражение "путинский режим" с маленькой буквы имеет признаки экстремизма. Впрочем, после решения ЕСПЧ по этому делу Тесленко не прошла переаттестацию, ее уволили. Теперь она пишет экспертизы по экстремизму для МВД.

Рынок недобросовестных экспертиз небольшой, но постоянный. В последнее время возросло количество экспертиз по религиозным делам, в частности, по движению "Фалуньгун".

– Эксперт Генералова, кандидат филологических наук и магистр в области педагогики и психологии, делает психолингвистические экспертизы. В своей последней экспертизе по "Фалуньгун" она серьезно обсуждает нейролингвистическое программирование, которое якобы можно делать через книгу. Признаки этого программирования она видит в том, что автор меняет последовательность изложения в тексте. Она пишет, что это вредно и опасно для российских читателей. Если бы это была просто статья, нормальный человек прочел бы и сказал – психиатрическая лечебница за углом, но суды это не интересует, – рассуждает Дубровский. – Им важно, что в конце написано "экстремизм" – и отлично! Был у меня хороший приятель, религиовед, он создал религиоведческую экспертную организацию, которая теперь клепает обвинительные заключения по чему угодно. Я его спрашивал: "Леша, что ты делаешь?" Он говорит: "Ну, ты не понимаешь, у меня сложная ситуация, на меня давят". Похоже, что на него так надавили, что через него теперь проходит вся гэбэшная заказуха.

Дмитрий Дубровский приводит в пример также дело правозащитника Вадима Карастелева, который когда-то участвовал в организации митинга против местного краснодарского закона, запрещавшего детям выходить на улицу вечером. Среди агитационных материалов был лозунг: "Свободу не дают, ее берут", и он стал доказательством экстремизма правозащитной организации, которая этот лозунг упомянула.

– Надо, чтобы окружающие знали, что вот этот вроде бы уважаемый человек, которой рядом с ними работает, регулярно подписывает заключения, благодаря которым людей надолго сажают в тюрьму, ломают им жизнь, по которым объявляют экстремистскими книги, – говорит Дубровский. – Так что тут идет речь о повышении социальной ответственности тех, кто этим занимается. Это во-первых, а во-вторых, прозрачность в этой сфере поможет формированию профессиональной репутации: пусть люди читают эти экспертизы и решают – нормально ли такое писать кандидату и доктору наук, сотруднику академического учреждения или нет.

По словам Андрея Ростовцева, в случае проекта "Судебные экспертизы" должен сработать тот же механизм, что и в «Диссернете».

– «Диссернет» накопил огромное количество информации об авторах, у которых была обнаружена фальсификация, подлог или плагиат. И в какой-то момент научные журналы стали проверять авторов новых рукописей на присутствие их в нашем проекте. И теперь они часто отказывают авторам, которые неоднократно засветились в «Диссернете» и по сути обманывают редакцию. Раньше автор приносил статью в журнал, где не хватает рецензентов, и автору доверяли, а теперь не доверяют. И мы получали очень много жалоб от ученых – ну как же так, журналы с нами перестали сотрудничать, уберите нас, пожалуйста, из «Диссернета». А мы уже не можем их убрать: извините, вы столько раз обманывали научное сообщество, и теперь – что есть, то есть. Мы вытащили из тени весь ландшафт российской псевдонауки, и мы надеемся, что так же будет и с экспертизой. Что с экспертами-фальсификаторами перестанут сотрудничать не только научные журналы, но и суды. Потому что это будет неприлично выглядеть.

Пока в портфеле нового проекта всего 15 судебных экспертиз, снабженных рецензиями специалистов, но этот список будет расширяться.

*Проект "Сибирь.Реалии" внесен Минюстом в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента.

Вверху: Наталья Шарина. Фото: «Радио Свобода»¹. Слева: Егор Жуков. Фото В. Докшина / «Новая газета». Справа: Светлана Прокопьева у Псковского областного суда. Фото из личного архива

Сообщество судебных экспертов, исследователей и адвокатов Amicus Curiae и вольное сетевое сообщество «Диссернет» запустили совместный проект «Судебные экспертизы»: базу данных тенденциозных, необъективных или просто фальсифицированных экспертиз в области гуманитарных и социальных наук (филологии, психологии, политологии, религиоведения, культурологии), фигурирующих в судебных делах по ненасильственным преступлениям — rosvuz.dissernet.org/expertise. Количество таких дел в России растет, поводы для них оказываются всё более надуманными, а заключения «карманных» экспертов всё сильнее противоречат научному подходу и здравому смыслу. Мы считаем, что у гражданского общества назрел сильный запрос на подобного рода публичный каталог некорректных псевдонаучных экспертиз и ангажированных экспертов.

 Судебные эксперты: кто они?

Громкие уголовные процессы последних лет — дела Егора Жукова, Светланы Прокопьевой, блогера Синицы, обвиненных в экстремизме за свои высказывания, — активизировали в российском обществе в целом и в академическом сообществе в частности дискуссии о роли лингвистической (или же психолингвистической) экспертизы в делах по так называемым ненасильственным преступлениям: в разнообразных делах по возбуждению ненависти или вражды, экстремизму, религиозным меньшинствам, клевете, «фальсификации истории», о признании «иностранными агентами», по так называемой ЛГБТ-пропаганде и т. п. Важным вкладом в эту дискуссию были опубликованные «Новой газетой», примеры полных текстов психолингвистических экспертиз как со стороны обвинения, так и со стороны защиты — и читатели, даже не будучи специалистами в области лингвистики и психологии, немедленно задались вопросом относительно уровня профессионализма и неангажированности экспертов со стороны обвинения. (См. публикации «Основным идеалом является смена власти в России», Лингвистический процесс..., Тумакова И. Признаки оправдания терроризма, Дубровский Д. Синица в руках закона).

Итак, кто эти специалисты, привлекаемые правоохранительными органами для составления экспертиз по социо-гуманитарной тематике, прежде всего (психо)лингвистических экспертиз, и какова их роль.

Когда в МВД, ФСБ или прокуратуру поступает сообщение о предполагаемом преступлении вроде «экстремистских» высказываний в соцсетях, материал передается лингвистам-экспертам, которые сотрудничают с органами на постоянной основе, для составления заключения: скажем, действительно ли в данных высказываниях есть признаки экстремизма. Обычно на этом этапе от заключения специалиста и зависит, будет ли возбуждено дело. Точную оценку дать невозможно, но, по некоторым данным, более половины заявлений по статьям о «мыслепреступлениях» получают отрицательное заключение специалиста на стадии доследственной проверки. На практике это значит, что уголовное/административное дело не возбуждается, и обычно объект заявления даже не узнает о том, что чуть не стал фигурантом дела.

Ситуация радикально меняется после возбуждения дела: следователь заказывает более обстоятельную лингвистическую (или психолингвистическую, политологическую и т. п.) экспертизу, и в подавляющем большинстве случаев эксперт находит в изучаемом материале признаки деяний, по которым возбуждено дело. Это объясняется просто: конечно же, следствие и суд предпочитают не сотрудничать с экспертами, которые склонны объективно разбираться в деле и давать «отрицательные» экспертизы.

После завершения следствия и передачи дела в суд фактически всегда суд принимает выводы экспертизы, полученной следствием. Обвиняемый может заказать и представить суду альтернативное заключение специалиста (показывающее отсутствие состава преступления), однако такой документ разве что смягчит наказание, но вряд ли «перебьет» экспертизу следствия.

Из подобной правоприменительной практики следует, что де-факто лингвисты-эксперты, привлекаемые следствием и судом, заменили собой судей в вопросе о виновности/невиновности обвиняемого. Какой вывод эксперт даст в своем заключении, такое решение следствия и суда и будет. Функция же судьи в подобных процессах обычно сводится к определению меры наказания внутри вилки, предусмотренной законодательством (условно/реально, сколько лет заключения или какой штраф).

Отчасти это объясняется обвинительным уклоном российского правосудия в целом (уровень оправдания в судах общей юрисдикции не превышает, по официальным данным, 1% от всех обвиняемых). С другой стороны, особенность российского судопроизводства заключается в том, что правом заказывать экспертизы обладают только следователь и суд, в то время как адвокат может только использовать «заключения специалистов», которые, очевидно, в глазах судьи не являются доказательствами, равноценными экспертизам со стороны обвинения. Формально адвокат может также попросить суд назначить повторную экспертизу, но в большинстве случаев такие ходатайства остаются без удовлетворения.

Научная основа судебной экспертизы

Какая же наука стоит за лингвистическими экспертизами? К сожалению, не слишком строгая.

Во-первых, критерии доказательности в этой области языкознания слабее, чем в некоторых других социо-гуманитарных дисциплинах или тем более в естественнонаучных областях.

Во-вторых, общие рамки, в которых рассуждает эксперт, устанавливаются определенными методологическими пособиями. По мере всё большей востребованности лингвистических экспертиз со стороны государства количество принятых на вооружение методологий растет, а сами они становятся всё более «резиновыми». Проблема усугубляется тем, что некоторые методики — например, ФСБ — ­вообще секретны, и потому узнать, как они устроены, в принципе невозможно, а некоторые — такие как методика МВД — чересчур генерализованы и дают эксперту ­максимальную степень свободы. Даже несмотря на недавнее ­появление общего межведомственного документа по методике специальных экспертиз в этой области (материалы не опубликованы), само качество применения этих методик вызывает серьезные нарекания специалистов.

В-третьих, чтобы получить право составлять психолингвистические экспертизы, достаточно пройти специальные курсы переподготовки, продолжительностью один-три месяца, необязательно даже иметь степень кандидата наук или профильное образование. В делах по ненасильственным преступлениям обычно привлекаются эксперты ведомственных подразделений, занимающихся специальной экспертизой, иными словами, речь идет о закрытом пуле работников, их фамилии не афишируются, они держатся за свое место, а их научный уровень в лингвистике или психологии совсем не обязательно высок. Более того, иногда речь идет о специалистах, вообще не имеющих ни одной научной публикации — например, хорошо известная российским органам суда и следствия эксперт Н. Крюкова, директор АНО «Центр социокультурных экспертиз», единственной научной работой которой, согласно имеющимся библиографическим каталогам, была и остается кандидатская диссертация по педагогике (этот автор лингвистических экспертиз имеет высшее образование по специальности «математика» и квалификацию учителя математики). В соавторстве с другими экспертами АНО «Центр социокультурных экспертиз» она написала более 50 экспертиз, принятых российскими судами. Впрочем, не так редко органами привлекаются и проверенные сотрудники научно-образовательных учреждений, в том числе РАН, что не обязательно свидетельствует о высоком научном качестве экспертизы: например, написанная сотрудниками Пермского университета экспертиза по «делу о кукле Путина» изобилует всеми возможными ошибками, искажениями и глупостями (чего стоит хотя бы утверждение о том, что «женщины и лица поздней взрослости… обладают особой чувствительностью, восприимчивостью, повышенной возбудимостью» — видела бы это заключение Эммелин Панкхёрст!).

Надо сказать, что как профессиональный уровень такой экспертизы, то есть соответствие ее российским и международным стандартам проведения экспертиз, так и степень ее независимости, то есть известная самостоятельность экспертов и их непредвзятость, уже становились предметом публичного обсуждения, в частности, в Европейском суде по правам ­человека. В ­делах «Станислав Дмитриевский против России» или «братья Ибрагимовы против России» ЕСПЧ обратил внимание на серьезные просчеты и явные противоречия в заключениях экспертов, на основании которых были, по сути, вынесены серьезные судебные решения в России. ЕСПЧ обратил внимание на факт обсуждения экспертами правовых вопросов, что является выходом эксперта за пределы своей научной компетенции (правовая оценка — это прерогатива суда), а также на очевидный дисциплинарный сдвиг в логике суда, предпочитающего филологов и психологов религиоведам по отношению к религиозным текстам предположительно экстремистского содержания.

Пример: семейное предприятие экспертов Тарасовых

Заведующего отделом психолингвистики Института языкознания РАН Евгения Фёдоровича Тарасова, казалось бы, должно быть трудно заподозрить в низком профессиональном уровне, однако зачастую научный уровень не имеет прямого отношения к опыту проведения специальной экспертизы.

Так, в 2011 году Е. Ф. Тарасов выступил вместе со своим сотрудником Александром Петровичем Василевичем в психолингвистической экспертизе текстов Р. Хаббарда (Церковь саентологии). Два филолога сделали заключение относительно того, что религиозная группа «Церковь саентологии» якобы формирует «изолированную социальную группу», а всю саентологическую религиозную философию обозначили как «идеологическую доктрину, направленную на изменение существующего социума, находящегося за пределами группы» (характеристика, которую при желании можно дать самому широкому списку идеологических и религиозных учений). Таким образом, два филолога фактически обосновали необходимость запрета нескольких саентологических книг как «экстремистских». Суд, к сожалению, не только не заметил такого странного положения вещей, но и не принял во внимание рецензии, представленные защитой.

Таким же образом неразборчивы были и прокуроры, которые использовали заключение Е. Ф. Тарасова по делу директора украинской библиотеки в Москве. В своем заключении по этому делу эксперт Е. Ф. Тарасов нашел признаки экстремизма в 24 из 25 проанализированных им материалов, включая детский журнал «Барвинок». В сборнике статей «Голод на Украине» эксперт Е. Ф. Тарасов нашел «специальные средства, которые могут быть поводом для возбуждения межнациональной ненависти и розни». В частности, такими средствами доктор филологических наук посчитал экстремистские высказывания вроде «Советский Союз назван империей», поскольку «в этом наименовании содержится отрицательная оценка советской власти». В целом, оценивая книгу, Е. Ф. Тарасов заключает, что «она имеет антисоветскую и антироссийскую направленность». Эксперт ­ГЛЭДИС (Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам) и член сети Amicus Curiae Игорь Жарков в своей рецензии обратил внимание на многочисленные примеры выхода экспертом Е. Ф. Тарасовым за пределы своей профессиональной компетенции, подмены понятий, некорректности в использовании специальных методик исследования и в целом на несоответствие проведенного исследования поставленным следствием вопросам.

Тем не менее на основании такой экспертизы суд приговорил библиотекаря «за экстремизм» на четыре года условно. Показательно, что титулованный ученый, занимающий высокую должность в головном языковедческом институте РАН, уже попадал в поле зрения Диссернета — как соавтор некорректных публикаций и оппонент в защите «красочных» диссертаций.

Не менее яркой является и экспертная практика сына Е. Ф. Тарасова — Александра Евгеньевича Тарасова, кандидата политических наук и доцента Сеченовского университета в Москве, который более 10 лет работает в области специальной судебной экспертизы вместе с уже упомянутой Н. Крюковой в АНО «Центр социокультурных экспертиз». Именно этому тандему принадлежат многочисленные и чудовищные по уровню как профессионализма, так и предвзятости экспертизы по Свидетелям Иеговы (деятельность организации запрещена в РФ), инженеру Ночевному, обвинявшемуся в унижении чувств верующих за мемы «Бога нет»; их же экспертиза легла в основу приговора блогеру Синице. В психолого-лингвистической экспертизе по оскорблению верующих в деле парка «Торфянка» А. Е. Тарасов обозначил себя как доктора культурологии и кандидата психологических наук, степенями, которыми он не обладает. По-видимому, переводчик и политолог А.Е Тарасов приписал себе степени доктора культурологии и психолога В. И. Батова, с которым вместе еще в 2012 они написали экспертизу по делу Pussy Riot (где среди прочего высказали уверенность в наличии в исследуемом тексте «высказываний, направленных на возбуждение вражды по признаку отношения к религии» и «призывов к неповиновению власти и осуществлению беспорядков»).

Эта семейственность продолжается и на (бывшей?) супруге А. Е. Тарасова, Зое Михайловне Тарасовой, подмосковном враче-педиатре, которая от имени того же АНО «Центр социокультурных экспертиз» выступила экспертом в деле карельского историка Юрия Дмитриева, обвиняемого в распространении порнографии. Сексолог Лев Щеглов охарактеризовал ее экспертизу так: «С точки зрения формальной и профессиональной логики это почти юмористический документ». В итоге Петрозаводский городской суд не стал основывать приговор на этой экспертизе и отменил обвинение по «порнографии» (что, правда, не помешало апелляционному суду отправить это оправдательное решение на пересмотр).

Трудно отделаться от мысли о неслучайности совпадений — речь должна идти об удивительной комбинации предвзятости и непрофессионализма во всех известных нам экспертизах этого семейства.

Изучение экспертиз в России. Amicus Curiae

В России публичное обсуждение экспертиз возникало эпизодически и раньше, в основном благодаря активности экспертных групп, таких как ГЛЭДИС, правозащитных НКО — Центра защиты прав СМИ¹, ИАЦ «Сова-центр»¹, — а также активному интересу к этой теме ряда СМИ, прежде всего «Новой газеты». В центре внимания оказывались наиболее одиозные и откровенно антинаучные экспертизы по политическим делам, вроде нашумевшей экспертизы по делу о митинге в Новороссийске в 2009 году с плакатом «Свободу не дают, ее берут», в которой эксперт пришел к выводу, что этот лозунг «служит интересам тех, кто хотел бы расшатать общественно-политический строй современной России…». Надо сказать, что даже откровенно ненаучный и предвзятый текст политологической экспертизы, основанный на «плане Алена Даллеса» (известная фальшивка о необходимости «морального подрыва» СССР, приписываемая директору ЦРУ Алену Даллесу), был принят судом, и на основе его было вынесено обвинение в отношении организаторов митинга — тоже, кстати, недавно получившее свою оценку в ЕСПЧ. Не менее скандальными были и заключения московских экспертов, уже упомянутой Н. Крюковой и В. Батова, например, признавшими экстремизмом лозунг «Убей в себе раба». К сожалению, во всех этих случаях суд принял очевидно фальсифицированные научные заключения в качестве подлинных, несмотря на очевидные даже для непрофессионала признаки ненаучности и предвзятости.

По инициативе Центра независимых социологических исследований (СПб)¹ было создано сообщество Amicus Curiae, объединившее исследователей, экспертов, адвокатов и гражданских активистов, заинтересованных в повышении качества специальной экспертизы, утверждении современных научных стандартов и критериев ее оценки. На протяжении более трех лет сообщество собирает материалы и публикует обзоры, посвященные различным сомнительным экспертизам и прямым фальсификациям научного знания из реальной правоприменительной практики.

Изучение экспертиз показало, что в российской судебной практике экспертиза, даже очевидно сомнительная — с ответом на правовые вопросы, с отсутствием какой-либо методики, с игнорированием элементарных норм логики и языка (например, школьные ошибки в грамматике в заключениях профессиональных филологов), — не встречается с серьезной оценкой суда, и ее авторы, за единственным исключением (частное определение в отношении одиозного эксперта С. Федяева в Краснодаре), не получают должной оценки как научного уровня своих текстов, так и степени их предвзятости.

Новый проект «Диссернета»

Кропотливое изучение практики специальной судебной экспертизы привело к пониманию того, что сомнительная судебная экспертиза очень близка по жанру к другим сомнительным или напрямую фальсифицированным текстам. Это соображение, высказанное в докладе «Фальсификация судебной экспертизы в гуманитарных науках» на Комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований 24 мая 2019 года, привело к появлению совместного проекта «Диссернета» и Amicus Curiae, посвященного судебной экспертизе.

Возможно, вы скажете: всё это прекрасно, но при чем тут «Диссернет», который занимается плагиатом в научных работах? Такое представление о деятельности сетевого сообщества по-прежнему преобладает; между тем, «Диссернет» давно уже перерос собственные первоначальные рамки поиска плагиата в диссертациях больших начальников и перешел к полномасштабному изучению ландшафта российской псевдонауки.

Судебная экспертиза — это специфический, но все-таки научный текст с присущими ему чертами: полнотой исследования, критикой источника, корректностью использованной методики и т. д. Экспертиза, в которой нарушены научные нормы, представляет собой такую же фальсификацию научного труда, как списанная диссертация или публикация. Авторы фальшивых судебных экспертиз — такой же объект исследования «Диссернета», как авторы списанных диссертаций или участники фальшивых защит. Более того, «эксперты», пишущие заказную ахинею, выдаваемую за научный труд, рассматриваются «Диссернетом» так же, как и члены диссоветов, обслуживающие фабрики фальшивых диссертаций или принимающие на совете абсурдные позорные решения, или как авторы «лжекниг»-монографий, изданных задним числом для оправдания заимствований в диссертации. То есть лжеэксперты — неотъемлемая часть ландшафта российской псевдонауки, природу которой исследует «Диссернет».

Как и в других проектах «Диссернета», читатели смогут сами сделать вывод относительно научной состоятельности и независимости опубликованных экспертиз: каждая экспертиза сопровождается рецензией на нее, написанной ученым, которому доверяют эксперты «Диссернета» и Amicus Curiae, и содержащей оценку основных положений исследуемого текста. Читатель может ознакомиться как с полными текстами экспертизы и рецензии, так и с подборкой цитат, подтверждающих найденные рецензентом нарушения научных норм в экспертизе.

На момент написания этого текста сайт проекта содержит 15 «пилотных» экспертиз (с критическими рецензиями на них).

Удивительным образом, при всей своей значимости для выводов следствия и решения суда авторы экспертиз обычно остаются инкогнито. Эта традиция не называть имена экспертов в публичном пространстве имеет две причины. Во-первых, журналисты, освещающие то или иное дело, обычно не осознают важности обнародования конкретной фамилии, хотя их репортажи могут даже включать в себя цитаты из экспертиз. Во-вторых, сами фигуранты дела и участники процесса, хотя и имеют доступ к экспертизам, обычно озабочены совсем другими проблемами и задачами. А еще реже широкой публике удается не только узнать имя эксперта, но и увидеть непосредственно текст экспертизы.

Восполнить этот пробел в публичном знании и вывести из тени авторов некорректных судебных экспертиз и призван новый проект. Результатом должно стать формирование открытой базы лжеэкспертов, пишущих заказные псевдонаучные тексты под видом экспертной работы. Кроме того, цель проекта — инициировать в научном сообществе максимально широкое обсуждение таких экспертиз, что должно способствовать повышению их научного уровня и развитию состязательной судебной системы в России, — задача, которая в равной мере важна как для гражданского общества, так и для государственных и правоохранительных органов.

В заключение заметим, что на юридические последствия вроде дисквалификации лжеэкспертов пока рассчитывать не приходится, только на репутационные. Впрочем, когда «Диссернет» начинал свою деятельность, никто не ожидал, что через семь лет работы сотни плагиаторов будут лишены ученой степени.

¹ Радио «Свобода», Центр защиты прав СМИ, ИАЦ «Сова-центр» и Центр независимых социологических исследований включены Минюстом в список организаций, осуществляющих функции иностранного агента.

Начнем со счастливчика, Рубена Валерьевича Маркарьяна. Комиссия диссовета Д 503.001.02 при Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации не захотела увидеть в диссертации г-на Маркарьяна некорректных заимствований. На наш взгляд, не увидеть было трудно, но диссовет справился, проголосовав 14 голосами против ЗоЛУСа, при двух ЗА и двух воздержавшихся.

Нам остаётся добавить, что диссовет выгораживал главного редактора ЭСМИ «ЗАКОНИЯ»*, заместителя Президента Гильдии российских адвокатов, члена Общественного совета при Министерстве юстиции РФ, члена рабочей группы президиума Совета при Президенте РФ по противодействию коррупции и взаимодействию со структурами гражданского общества, члена адвокатской палаты Берлина (ФРГ) и члена Ассоциации европейских адвокатов..  уф.

В тот же день в том же Институте законодательства и сравнительного правоведения работал диссовет Д 503.001.03, который продемонстрировал прекрасную способность разглядеть некорректные заимствования. ЗоЛУС в отношении пока неизвестного «Диссернету» Виктора Васильевича Бушкевича был удовлетворен.

Ягудина Венера Мансуровна

Лакеев Андрей Евгеньевич

Ганаева Есита Эминовна

Диссовет Д 203.019.01 при Московском университете МВД России им. В.Я. Кикотя удовлетворил ЗоЛУС «Диссенета» в отношении нотариуса Венеры Мансуровны Ягудиной, так же как и её заявление об отказе от ученой степени кандидата наук.

Диссовет Д 212.123.02 при МГЮА согласился с нашими претензиями к диссертациям Александра Игоревича Мирошниченко и доцента Кафедры философии, биоэтики и права Волгоградского медицинского университета Андрея Евгеньевича Лакеева и рекомендовал лишить обоих кандидатов наук их ученых степеней.

Университет прокуратуры Российской Федерации в лице членов диссовета Д 170.001.02 проголосовал за рекомендацию к лишению ученой степени доцента кафедры Уголовного права и криминологии Чеченского государственного университета Еситы Эминовны Ганаевой.

*Должности и места работы указаны согласно информации, известной на момент публикации экспертиз на сайте.

Дмитрий Дубровский
Со страницы Дмитрия Дубровского в Facebook

— Как родился этот проект?

— В Центре независимых социологических исследований мы три года вели работу по сбору и анализу судебных экспертиз. Даже создали сайт нашего сообщества Amicus Curiae. Надо признать, что это довольно небольшое сообщество людей, так как судебная экспертиза — дело специфическое. В своей практике мы столкнулись с очень серьезной проблемой. Не только с низкого качества судебными экспертизами, но и с высокой степенью антинаучности тех положений, которые в этих экспертизах высказываются. В прошлом году я сделал доклад по этому поводу на комиссии по фальсификации научного знания в РАН. После него коллеги, прежде всего [один из основателей «Диссернета»] Андрей Заякин, предложили нам рассматривать эти экспертизы как частный случай недобросовестной науки, которой занимается «Диссернет». С этого момента мы начали думать, как это сделать. Мы не хотим участвовать в судебных процессах, мы, что называется, non-partisan (беспристрастные, беспартийные — Ред.) — не выступаем ни на какой стороне. Поэтому решили смотреть на экспертизы по уже оконченным делам и давать им рецензии с точки зрения соответствия настоящим научным подходам. Сейчас таких рассмотренных экспертиз в нашей базе 15. Уверен, что будет больше.

— Кто участвует?

— От Amicus Curiae там я и еще [лингвист] Алексей Касьян, от «Диссернета» — [физик, один из основателей «Диссернета»] Андрей Ростовцев, [кандидат физико-математических наук, метеоролог] Лариса Мелихова и Андрей Заякин. Но мы намерены искать партнеров и расширять список рецензентов.

— Какая ставится задача перед проектом? 

— Во-первых, формирование института репутации. Довольно часто люди, которые бок о бок работают с такого рода экспертами, не знают об этой стороне их деятельности. Работают себе и работают какие-то милые преподаватели, а потом выясняется, что они пишут псевдоэкспертизы, из-за них людей сажают в колонии за высказывания. С другой стороны, наша цель — спровоцировать обсуждение этих экспертиз, состояние экспертного сообщества, а также отчасти повлиять на ситуацию в российских судах.

— Сейчас есть какие-то критерии оценки работы экспертов по уголовным делам?

— В том то и беда, что нет.

— А лицензирование этого рода деятельности?

— Тоже нет. Есть стандарты проведения обычных экспертиз: криминалистической, судебно-медицинской, патологоанатомической. А экспертизы в области социального и гуманитарного знания — филологии, психологии, политологии, религиоведения, культурологии, истории, лингвистики — не стандартизированы. Экспертом может быть любой, и это как хорошо, так и плохо одновременно. Хорошо — так как увеличивает шансы адвокатов по привлечению действительно независимых экспертов. Например, в Белоруссии даже возможности такой нет — все эксперты сидят в одном месте под МВД, и альтернативы быть не может быть…

— Погодите, но в России суд чаще всего принимает ко вниманию лишь те экспертизы, которые подшиты к уголовному делу.

— Вот тут как раз начинается отрицательная сторона. Наша цель — показать, что российская судебная система, которая и так носит в высокой степени обвинительный уклон, не очень критично относится к такого рода экспертизам. На это нам, в частности, указывают решения ЕСПЧ. Такое ощущение, что если обвинение принесло в суд документ, подписанный доктором наук, то там может быть прописано все что угодно. Очень хочется показать и суду, и прокуратуре, и следствию, что они просто позорятся, допуская такого рода тексты. Эти экспертизы доходят до ЕСПЧ, и там спрашивают: «Почему у вас эксперт-лингвист отвечает на правовые вопросы?» 

— Это пример из какого-то конкретного разбирательства? 

— Это из дела Станислава Дмитриевского, который в 2006 году получил 2 года лишения свободы условно по обвинению в разжигании ненависти (по статье 282 УК РФ из-за публикации в журнале «Право и защита» обращения Ахмеда Закаева и Аслана Масхадова, которые в 2004 году обвинили Россию в развязывании войны в Чечне). Решение ЕСПЧ по нему было принято в октябре 2019 года. Экспертом по делу была Лариса Тесленко, доктор филологических наук, на 2006 год — завкафедрой Нижегородского университета. Она тогда написала в своей экспертизе, что «русско-чеченская война» — это и есть разжигание ненависти между русскими и чеченцами. А выражение «путинский режим» носит признаки экстремизма, так как слово «путинский» не написано с большой буквы. И не важно, что в русском языке что «путинский», что «бушевский режим» пишутся с маленькой буквы.

Писатель и блогер Алексей Кунгуров был признан виновным в оправдании терроризма на основании экспертизы своего поста в ЖЖ и отсидел два года
Фото: архив Znak.com

— В Страсбурге рассмотрели это дело в 2019 году. Там не увидели признаков разжигания ненависти и экстремизма, обязав Россию выплатить Дмитриевскому 13,6 тыс. евро в качестве компенсации… 

— Это, наверное, единственный случай, когда эксперт, получив такую итоговую оценку в ЕСПЧ, была уволена из местного бюро экспертизы Минюста. Но в результате она все равно работает и пишет заключения от ООО «Проф-Эксперт», которым в свою очередь активно пользуется МВД. Это при том, что ЕСПЧ признал ее экспертизу нарушающей базовые принципы проведения такого рода исследований! Эти вещи, мне кажется, надо публиковать, даже не вступая в дискурс обвинения и защиты, а просто давая людям оценить качество самой работы. Я прежде всего надеюсь, что интерес к этому должен быть у правоохранительных органов. Вряд ли там хотят, чтобы результаты их работы впоследствии полоскались везде, вплоть до ЕСПЧ.

— В судьбе самих осужденных ваша работа будет призвана что-то изменить?

— Вряд ли. Мы стараемся избегать конфликта интересов и не участвуем в рецензировании экспертиз в рамках еще не завершенных судебных процессов. Помощь такого рода мы, конечно же, можем оказывать, но уже за пределами проекта. Теоретически, если вдруг все закончилось в российских судах, мы опубликовали рецензию, а дело пошло в ЕСПЧ, то мы готовы поддерживать свою позицию и в суде. Но опять же все зависит от адвокатов и вытраиваемой линии защиты. Возможно, они и не захотят публиковать ничего из материалов до прохождения дела через ЕСПЧ. 

— На какие материалы вы будете опираться при рецензировании?

— Это еще одна беда. У нас, как правило, очень трудно получить материалы судов. Так странно устроено делопроизводство. Я несколько раз пытался получить материалы дела, где я сам был экспертом, и это оказалось не так легко сделать. Наши архивные товарищи понимают, что материалы дела открыты только для процессуальных лиц: адвокатов, осужденных, гособвинения. В результате эти материалы дела оказываются недоступными и неизвестными общественности. То есть некий эксперт написал текст, другого человека на его основании осудили и это все потом похоронили в архивах суда. Поэтому сейчас мы практически по всем делам получаем материалы от адвокатов и самих осужденных.

— У вас в базе на сайте «Диссернета» сейчас 15 материалов. И там, например, нет дела «ловца покемонов», блогера Руслана Соколовского, где тоже были совершенно чудные экспертизы. Как к вам попасть на проект для рецензирования?

— Вы присылаете к нам или в «Диссернет» полный текст экспертизы с описанием, в отношении чего она проводилась. В идеале — в одном PDF-файле. Материал должен быть читабельным. Мы обращаемся к специалистам в нужной отрасли научного знания, они проводят свою оценку. После этого мы выкладываем информацию об уголовном деле, текст экспертизы и текст рецензии на всеобщее рассмотрение на сайте «Диссернета». Пока те 15 проектов, что включены в таблицу, это примеры рецензий, которые мы делали ранее в рамках проводившихся судебных процессов. Сейчас мы будем стремиться делать более академические тексты.

— Каким образом и кто будет выступать в качестве рецензентов? 

— Свой интерес к этому проекту, например, есть у Российской академии наук. Они не против показать силу своих экспертных компетенций и поддержать свою репутацию. Кроме того, не против выразить свое недоумение — почему, прикрываясь именем РАН, порой некоторые эксперты выдают заключения сомнительного качества? В РАН довольно много настоящих профессионалов, например, в области лингвистики. 

Все это, кажется, помогло бы еще и оценить глобально ситуацию в российской судебной экспертизе. Тем более что сейчас встречаются специалисты, которые на полном серьезе пишут про нейролингвистическое программирование, про план Аллена Даллеса, про «Протоколы сионских мудрецов». То есть пишут о куче мусора. Более того, уже сложилась практика, когда заключение дают те, кто даже никогда не занимался требуемой отраслью научного знания. Они не умеют проводить исследования, не имеют публикаций и книг по этому поводу, но почему-то выступают в качестве экспертов. 

Мы хотим привлечь людей более адекватных и сведущих в предмете исследования.

— Среди примеров на сайте «Диссернета» значится дело студента ВШЭ Егора Жукова, журналистки Светланы Прокопьевой, материалы «Нового величия». Эти дела политически мотивированы. Вы уверены, что сможете найти рецензентов по экспертизам такой категории разбирательств? Кто из ученых в открытую пойдет на экспертов Института криминалистики ФСБ?

— Если речь о деле Егора Жукова, то там и так выступали рецензентами сотрудники НИУ ВШЭ и Института языкознания РАН, известный лингвист Ирина Левонтина. Есть люди, которые не боятся. Хотя понятно, что у нас почему-то любое оппонирование воспринимается как подрывная деятельность. Это же нормальная правовая процедура! Были случаи давления на экспертов в суде, но пока не явные.

— Предположу, что, как и в случае с «Диссернетом», ваша основная цель — создание списка «экспертизоделателей»?

— Так и есть. Мы только начали, но уже видим, что некоторые из таких экспертов проходят и по другим базам «Диссернета». Но так как они связаны с каким-то институтом или университетом, то вы в конце концов увидите весь набор: это красочные защиты бракованных диссертаций, такого же рода научных публикаций и предвзятых экспертиз.

— Есть уже примеры такого комбо?

— Евгений Тарасов — эксперт по делу экс-директора Библиотеки украинской литературы Натальи Шариной, получившей в 2017 году 4 года условно из-за обвинений в растрате и экстремизме. У него есть примеры красочных публикаций, есть участие в такого рода защитах и в сомнительных экспертизах, тексты которых просто безобразны. 

Есть второй пример, он еще только будет публиковаться. В Санкт-Петербурге писал экспертизу по делам об иностранных агентах профессор РГПУ имени Герцена. У него натянутые кандидатская и докторская. До этого он работал главой Фонда защиты ветеранов и сотрудников ФСБ. А теперь — эксперт в политологии. Правда, когда его слушаешь, то возникает сомнение в его психологической вменяемости. Суд тоже слушал весь его бред, но так как это доктор наук, то оппонентов во внимание уже не приняли.

— За счет каких средств будет финансироваться проект «Судебных экспертиз»? 

— Мы думаем запустить краудфандинг. Но пока это часть собранных денег на «Диссернет».

«Диссернет» запускает проект «Судебные экспертизы», в котором будут собраны антинаучные, низкокачественные заключения. О новом проекте рассказал ассоциированный научный сотрудник ЦНСИ, доцент ВШЭ, кандидат исторических наук Дмитрий Дубровский в интервью Znak.com.

Дмитрий Дубровский пояснил, что рецензировать будут экспертные заключения только по завершенным судебным делам, сохраняя научный и беспристрастный подход. Уже сейчас подобных псевдоэкспертиз в базе - 15 штук. В настоящий момент рецензентов не так много, однако, планируется расширять список партнеров и экспертов. В частности, РАН заинтересована в участии в данном проекте - они готовы показать уровень своей научной компетенции и поддержать свою репутацию.

Д. Дубровский отметил, что цель проекта - это во-первых, «формирование института репутации». Часто люди не знают, с какими экспертами они работают. А также, «спровоцировать обсуждение этих экспертиз, состояние экспертного сообщества, а также отчасти повлиять на ситуацию в российских судах.» При этом, данный проект не направлен на создание конфликта интересов. Задача проекта - показать уровень экспертной квалификации отдельных специалистов, что позволит оценить в целом состояние российской судебной экспертизы.

<skip>

Но есть еще второй мегапроект, который называется «Диссеропедия российских вузов». Это не те, кто покупает эти фальшивые диссертации себе, а те, кто продает эти фальшивые диссертации. Важнейшая вещь. Люди, которые создают эту фальшиво-диссертационную индустрию — вот их изучает «Диссернет».

Третья история — это «Диссеропедия российских журналов». Речь идет о фальшивых и мошеннических публикациях в российских журналах. Эта мафия еще пошире диссертационной.

Так вот теперь появляется четвертый проект, о котором я хочу сказать. «Диссернет» занялся судебными экспертизами. Зайдите, пожалуйста, на сайт «Диссернета» dissernet.org. И найдите там «Судебные экспертизы». Сегодня выложен такой зародыш базы данных. Там всего 15 первых экспертиз. Но понятно, что это будет разрастаться. «Диссернет» будет собирать базу, список людей, которые являются судебными экспертами по найму. Вот бывают наемные убийцы, бывают люди, которые по найму вскрывают сейфы или влезают в форточки квартир, а бывает такой вид мошенников и преступников — это автора заказных судебных экспертиз, которые готовы вам слабать экспертизу по любому поводу, на любую тему, такую, какую закажут.

И это будет очень важно, что будет список этих людей и можно будет, во всяком случае, попытаться, если вам в суде назначают какого-то эксперта — это очень непросто… Я сегодня обсуждал с очень хорошим адвокатом, который мне говорил, что судьи стараются вообще не допустить такого момента, чтобы участники процесса узнали, кто эксперт до того, как экспертиза уже готова, потому что они в этот момент могут хватиться и сказать: «Не-не, отводим такого эксперта!» Тем не менее, можно попробовать воспользоваться этим списком и попытаться успеть отреагировать.

Но в любом случае это будет чрезвычайно полезная вещь, если создатели фальшивых экспертиз будут попадать в эти списки. Там это подвергается довольно подробному разбору по поводу каждой такой экспертизы. Делается в свою очередь научная рецензия с объяснениями того какие там нарушения и в чем, собственно, заключается обман в этой ситуации. Там уже сейчас есть эксперты из дела Светланы Прокопьевой. Помните, была такая прекрасная, важная очень история? Из дела Егора Жукова, из дела «Свидетелей Иеговы» /деятельность в РФ запрещена/, «Нового величия», ВКонтакте. И так далее, в общем, много разных дел. Загляните туда, полезная вещь.

9 февраля в Сахаровском центре* с 19:00 до 21:00
Событие пройдет онлайн

В России отсутствует институт судебных следователей — суды, как правило, полагаются в этом на следствие. Только сторона следствия может, например, проводить экспертизу следов, оставленных на месте преступления. При этом в делах государственного обвинения суд очень часто отказывает стороне защиты в приобщении к делу сделанных по ее просьбе экспертиз. Однако экспертизы, сделанные по заказу следствия, не являются нейтральными.

* Сахаровский центр решением Минюста РФ внесен в реестр организаций, выполняющих функцию иностранного агента.
** Минюст РФ внес Благотворительный фонд помощи осужденным и их семьям в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента»

Рассказываем о последних ЗоЛУСах января и о начале февральских заседаний диссоветов.

В конце января Диссовет Д 212.196.14 при РЭУ им. Г.В. Плеханова рекомендовал лишить ученой степени кандидата экономических наук ведущего специалиста – эксперта отдела контроля закупок Северо-Осетинского Управления ФАС, преподавателя Владикавказского колледжа управления Жанну Георгиевну Сугарову.

"Родной" для диссертантки диссовет Д 850.007.06 при Московском городском педагогическом университете принял такое же решение в отношении доцента Кафедры немецкого и французского языков Дипломатической академии МИД РФ кандидата педагогических наук Ирины Владимировны Зоткиной.

Жанна Георгиевна Сугарова

Ирина Владимировна Зоткина

Александр Анатольевич Поцыкайло

На заседании диссовета Д 212.239.02 при Саратовской государственной юридической академии рассматривался ЗоЛУС в отношении неизвестного «Диссернету» кандидата юридических наук Леонида Викторовича Козлова. Лишить! — проголосовали члены совета.

4 февраля эстафету принял диссовет Д 219.001.04 при Московском техническом университете связи и информатики (МТУСИ). Совет рассматривал заявление о лишении степени кандидата технических наук Александра Анатольевича Поцыкайло, известного нам как аспиранта Кафедры радиоприёмных устройств и телевидения ЮФУ в давнем 2011 году.*  Члены совета лишали степени в первый раз, потому очень мило удивлялись, что можно так много списать и ещё больше удивлялись, что источник заимствований — тоже не оригинальная работа. Рекомендовали лишить Александра Анатольевича ученой степени при одном воздержавшемся.

На фоне решений перечисленных советов нелепыми и смешными выглядят попытки диссовета Д 212.196.13 при РЭУ им. Г.В. Плеханова представить 76 фрагментов некорректно заимствованых текстов в диссертации Ольги Анатольевны Рыбалкиной как "не влияющих на научную новизну". Мол, г-жа Рыбалкина просто хотела напихать в диссертацию побольше текста, подумаешь, какая беда:

Комиссия, лавируя между "не влияющими" фрагментами, сумела отыскать на остальных участках диссертации научную новизну, и совет проголосовал против лишения ученой степени Ольги Анатольевны. Ждем решения экспертного совета ВАК.

* Сведения о должностях и местах работы фигурантов «Диссернета» приводятся на момент публикации информации на нашем сайте.

Как вы думаете, что сделают с дураками-подростками, налепившими на стене школы снежную свастику? Правильно: вызовут вместе с родителями на комиссию по делам несовершеннолетних, поставят на учет в полиции, будут угрожать уголовным преследованием; если ребенок под опекой, то у него будут все шансы лишиться приемных родителей и вернуться в детский дом для эффективного воспитания патриотических чувств.

А теперь второй вопрос: что сделают с профессором двух университетов Санкт-Петербурга, который на лекции для школьных учителей объяснил, что Холокоста не было (газ в камерах использовался для дезинфекции… шесть миллионов сожженных — выдумка, потому что мощностей бы не хватило…), а перед этим, как выяснилось, в своих научных статьях вовсю оправдывал Гитлера, который просто вынужден был защищаться от «людоедских планов евреев»? Ответ: скорее всего, ничего не сделают.

Впрочем, статьи — статьями, но после лекции скандал поднялся всё же нешуточный, так что питерский филиал РАНХиГС даже сообщил о намерении прекратить сотрудничество с преподавателем. После чего и хорошо известный «Диссернету» Санкт-Петербургский государственный экономический университет (СПбГЭУ) не рискнул остаться в стороне: ректор Игорь Максимцев заявил, что комитет по этике вуза будет проводить проверку высказываний своего сотрудника.

Не то чтобы мы оправдывали подростков, но встает отдельный вопрос: как именно их учат патриотизму, что они не видят за свастикой живых людей — погибших в боях, умерших от голода в Ленинграде, умерщвленных газом, который, вопреки «мнению» профессора, использовали не только для дезинфекции. Но если подростков учат такие преподаватели (а ведь лекция профессора, напомним, предназначалась школьным учителям: он учил их тому, как надо учить детей!), то чему уж тут удивляться.

История с лекцией привлекла внимание активистов «Диссернета»: почему этому, с позволения сказать, ученому разрешается пропаганда нацизма? Не кроется ли ответ в его научных трудах?

Владимир Владимирович Матвеев, действительный член пяти академий и почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации, в соответствии с записью на своей личной странице, в обоих вузах значится кандидатом экономических наук и дважды доктором: технических наук и философии. Какой-то подозрительно широкий охват! — сказали себе активисты «Диссернета» и на всякий случай пошли проверять, нет ли в диссертациях плагиата, тем более что профессор в 2019 году сам написал статью про «Антиплагиат», в которой утверждал, что заимствования фрагментов чужих произведений без указания источника — это «ошибка», а плагиатом следует считать только «полную выдачу чужого произведения за свое». Так не было ли в диссертациях ученого «ошибок»?

Результат поисков оказался довольно ошеломляющим: не было не только плагиата, но и диссертаций! Ни докторской (ни одной из двух), ни кандидатской в Российской государственной библиотеке (РГБ) нет. Ни одного автореферата в Российской научной библиотеке (РНБ) тоже не оказалось. Хотелось бы получить объяснения профессора Матвеева, по какому праву он приписывает себе целых три ученых степени.

Альбом из Аушвица. В архивах концлагеря не осталось никаких записей об этих детях и взрослых — только эти последние кадры перед отправкой в газовую камеру. yadvashem.org

Но и это еще не всё. Последняя работа «Диссернета» по разоблачению переводного плагиата тоже пригодилась: недолгий поиск выявил публикацию 2017 года в хищном индийском журнале, являющуюся дословным переводом с русского на английский чужой монографии 2008 года. Среди соавторов статьи целых два Матвеева: наш герой, профессор Владимир Владимирович, и доцент университета ГПС МЧС Александр Владимирович (сын?). Скопировано всё, включая графики, формулы и выводы. Хотелось бы узнать мнение профессора (специалиста по «Антиплагиату»), к какой категории относится этот вид копирования: можно ли его квалифицировать как «полную выдачу чужого произведения за свое» (плагиат), или всё же перевод на другой язык означает, что имела место неполная выдача чужого произведения за свое, то есть ошибка?

Заключительный штрих: англоязычная работа «выполнена» по гранту РФФИ. То есть данные из чужой монографии девятилетней давности были использованы для отчета по гранту, посвященному исследованию «системы противопожарной защиты на объектах АЭС». Почему-то вспоминается пожар на подлодке в Балтике и даже Чернобыль… Странно, что вуз (оба вуза!), и редакции журналов, и эксперты грантодателя смотрят сквозь пальцы на такие махинации.

Теперь, как говорит молодежь, запасаемся попкорном и наблюдаем, уволят ли нечистого на руку дважды «доктора» с человеконенавистническими взглядами хотя бы из одного из университетов. Даже не за взгляды или пропаганду нацизма, а за неоднократное и серьезное нарушение академической этики.

Отец-основатель «Диссернета» ведет борьбу с фальшивыми учеными всех мастей, отстаивая наши ЗоЛУСы в диссоветах и ВАКе. Неправомерные решения по ЗоЛУСам нами зафиксированы, систематизированы, подсчитаны и заклеймены. Раздел Позорных решений появился на сайте благодаря работе волонтеров по расшифровке записей заседаний советов. А руководил этой работой, конечно, Андрей. Новый совместный с Amicus Curiae проект «Диссернета» Судебные экспертизы был бы тоже невозможен без деятельной инициативы нашего именинника.

Андрей Заякин

Сказ о том, как крокодил главу УИКа проглотил

Сегодня с утра уже с удостоверением члена комиссии я потребовал от Бахтиаровой передать мне данные о количестве надомников. Как мы писали, основные фальсификации на этом голосовании, вероятно, планируются через механизм фиктивного надомного голосования. Это особенно легко именно в нынешнем голосовании, так как в итоговом протоколе число надомников не отразится отдельной строкой — а значит, математическими методами фальсификации с переносными урнами будет не отловить. И именно поэтому сейчас комиссии будут мухлевать с надомниками. Так, в нашем распоряжении оказались записи разговора независимого члена УИК 2050 Дмитрия Шалихина с председателем Ольгой Проценко, которая запрещает Шалихину идти вместе с группой для надомного голосования. Из разговора следует, что во время надомного голосования будет происходить что-то, чего независимый член комиссии не имеет права видеть. Дмитрий Шалихин подтвердил в разговоре со мной, что председатель отказывает ему в доступе к реестру надомников. Аналогичных свидетельств сейчас все больше.

На мою просьбу «пожалуйста, перестаньте нарушать закон» (имеется в виду «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации») председатель Таганской территориальной избирательной комиссии (ТИК) Римма Бахтиарова горделиво воскликнула: «Не перестану!» Нарушение, о котором шла речь, — отказ знакомить члена территориальной избирательной комиссии (ТИК), то есть меня, с документами комиссии, в которую он входит.

Ну да, не перестала — хоть тут не соврала. Я требовал от Риммы Петровны выдать данные, в частности, о количестве «надомников» и о детализированной явке на УИКах.

Причину отказа она обозначила лаконично: «Я ем», — и продолжила жевать кусок пиццы.

С момента передачи под роспись официального запроса данных к тому моменту прошло уже несколько часов, а разъяснение от 29 июня за № 02-02/896 от МГИКа за подписью г-на Реута обязывало ее сделать это в «максимально возможные короткие сроки».

Реакция на мои требования сообщить мне статистику по надомникам была самая удивительная: Бахтиарова ударила меня по руке не менее четырех раз, схватила мой фотоаппарат, которым я ее снимал, и испортила его. Присутствовавший при этом старший лейтенант полиции Молчалин промолчал и не пресек действия председательницы.

На Таганском ТИКе мы столкнулись не просто с неадекватным поведением председательницы. Судя по всему, ТИКам и УИКам было что прятать.

Мы посетили соседний УИК № 114. Я затребовал заявления на надомное голосование и реестр надомников. Но оказалось, что они в сейфе, ключ у председательницы, а та исчезла. На мой вопрос членам УИК, почему те так безразличны к своей коллеге и не обращаются в полицию в связи с безвестным исчезновением — мало ли что с ней случилось, может быть, ее съел крокодил, — они ответить не смогли. Тогда мы стали знакомиться с книгами со списками избирателей.

«Стали знакомиться» — это не совсем точная формулировка. Секретарь УИК Ольга Токарева заявляла, что мы не имеем права смотреть эти списки, ибо в них — персональные данные. Ну да, а что там еще может быть? И списки эти спускают в УИКи из ТИК, так что даже теоретически скорее я мог бы запретить Токаревой смотреть эти списки, а не она мне. На преодоление этой истерики и понуждение УИК к открытию книг у нас ушло не менее часа времени.

Я стал считать количество надомников. В книге с постоянными жителями района было 133 листа (около 2000 избирателей) и 32 надомника, в книге «прикреплянтов» — 36 листов (включая пустые), т. е. около 600 избирателей и более 120 надомников. В это невозможно поверить, и вот почему. Я хорошо знаком по опыту прошлых лет с избирателями-надомниками. Если только не идет речь о надомниках в больнице, 100 % надомников — люди, живущие много лет на одном и том же месте в своем жилье. «Прикреплянтами», если, конечно, иметь в виду легитимное использование этого статуса, должны были бы быть те, кто снимают квартиру и живут не по прописке, это работоспособные люди, и им не нужно приглашать урну. Сказки про доменные печи и другие «непрерывные производства» с сотнями сотрудников в старом интеллигентном московском районе мы оставим сказочникам с федеральных каналов. Поэтому уже этих цифр достаточно, чтобы понять: нас обманывают.

Как именно обманывают — вы не узнаете. Потому что ключ у председательницы, а ее съел крокодил.

01 июля 2020

«Бездоказательно, дорогой профессор!»

В декабре 2017 года на сессии по медико-биологическим и аграрным наукам Президиума ВАК случился конфуз. Рассматривалась кандидатская диссертация ветеринара Дмитрия Капралова под названием «Морфофункциональная характеристика биологически активных точек при диагностике и терапии острого катарального послеродового эндометрита у коров в эксперименте». Не первый раз уже рассматривалась. Потому как с этими самыми биологически активными точками всё оказалось не так-то просто. Обнаружились удивительные вещи.

Еще на первом заседании по поводу этой работы в ноябре 2017 года член Президиума ВАК профессор Михаил Гельфанд отметил, что соискатель использует в исследованиях метод электропунктурной диагностики по Фоллю. Это метод экспресс-диагностики в «альтернативной» (то есть ненаучной) медицине, при котором состояние организма определяется прямо по коже с помощью специального прибора. Метод в научном мире не признан, а в США считается мошенническим. О сути метода и его недобросовестном применении в диагностике, лечении и даже обязательном тестировании на наркотики подробно писал журнал The New Times еще в 2013 году.

Дальше — больше. Подробно изучив диссертацию, еще один член Президиума ВАК профессор Сергей Бершицкий выяснил, что означенный научный труд больше похож на эзотерический справочник по восточной медицине. На что и обратил внимание Президиума на декабрьском заседании ВАК.

Если верить автореферату, исследование Дмитрия Валентиновича Капралова позволило «установить возможность прогнозирования морфофункционального состояния репродуктивных органов коров через биоэнергетический потенциал точек акупунктуры по двум зонам активности. Также выявлены закономерности изменения био­энергетического потенциала у коров до и после лечения. Разработана схема лечения и профилактики эндометрита с применением биостимуляторов и биомодуляторов через биологически активные точки». (Здесь и далее выделения в цитатах наши. — Ю. Ц.)

Автор диссертации объяснял, что, если ввести специальные вещества — «биомодуляторы и биостимуляторы» — в особые «биологически активные точки» (БАТ) на теле коровы, больной орган «получит целительную биоинформацию», «даст резонансный ответ» и в состоянии здоровья коровы наступит улучшение (стр. 26–27). На стр. 23 он пишет: «В данной работе мы экспериментально докажем эффективность диагностики и лечения по биологически активным точкам на примере острого катарального эндометрита у коров».

Однако никакого доказывания не случилось. В работе отсутствуют формулы и описания препаратов, которые нужно вводить в «биологически активные точки», и совсем нет контролей — данных о результатах введения этих же веществ в другие точки, а также о результатах введения в биологически активные точки физиологического раствора вместо «биомодуляторов и биостимуляторов». С веществами вообще возникли затруднения. Оказалось, например, что соискатель считает, что мочевина и мочевая кислота — это одно и то же. И совсем беда со статистическим анализом. Например, в тексте диссертации указано: «…уровень статистической обработки между этими данными соответствовал первому уровню значимости Р≤0,05, что говорит о 95% уверенности различия достоверности данных, а корреляционная зависимость r=0,82 имеет высокую связь» (стр. 65–66).

Кроме того, отдельные фрагменты текста не согласованы и вообще не дают понять, что же хотел доказать автор: «Коэффициент корреляции колеблется, имея среднюю, высокую и сильную прямую, близкую к функциональной связи и подтверждая биоморфологическую правильность нахождения биологически активных точек и их морфофункциональную зависимость друг от друга» (стр. 74).

Но все серьезные недостатки научной работы поблекли на фоне того, что у подопытного рогатого скота внезапно открылись чакры. На декабрьском заседании ВАК профессор Бершицкий зачитал Президиуму самые курьезные моменты спорной работы. Из текста диссертации следовало: «Энергетические центры (чакры) БАТ особым образом выделяют энергию тела: волны, исходящие из чакры, выполняют круговые движения, причем наблюдается левостороннее движение волн. У крупного рогатого скота на поверхности тела, по данным А. В. Казеева (2000), открывается 9 чакр. В результате наших исследований на сагиттальной линии определены две чакральные БАТ» (стр. 28). Таким образом, суть научного исследования состояла в том, что биоинформационная энергия от чакральных точек лечит больные органы животных.

Высокая комиссия сначала смеялась, а после охнула и принялась совещаться, как выйти из неловкого положения — автора-то к присвоению ученой степени рекомендовали еще в ноябре того же года, несмотря на сопротивление профессоров Гельфанда и Бершицкого, 12 голосами против 9, и проект приказа в Министерство образования и науки отправили.

Рекомендацию надо было отзывать, чтобы не потерять лицо и, что даже важнее, не выставить министерство в смешном свете. Решили подготовить письмо тогдашнему заместителю министра образования и науки Григорию Трубникову — с описанием ситуации и просьбой остановить приказ. Однако не успели все расслабиться, как выяснилось, что утром из министерства пришла пачка уже подписанных приказов о присвоении ученых степеней. Комиссия снова охнула, побежали проверять, но, по счастью, приказа, касающегося Капралова, в присланных бумагах не обнаружили.

Однако история на этом не закончилась. Председатель экспертного совета ВАК по зоотехническим и ветеринарным наукам Иван Иванович Кочиш и его заместитель Юсупжан Артыкович Юлдашбаев продолжали настаивать на присвоении соискателю ученой степени. Даже после конфуза с чакрами.

На заседании Д. В. Капралов свою уверенность в наличии чакр и эффективность лечения коров при помощи биомодуляторов подтвердил, но отказался назвать состав вещества, которое нужно было вводить в БАТ. Соискатель сослался на то, что это ноу-хау, которое он не имеет права прописывать в диссертации и раскрывать членам ВАК. Действительно, еще в 2010 году Д. В. Капралов в составе группы исследователей подал заявку в Роспатент на создание «биоинформационного эликсира для лечения и профилактики заболеваний половых органов при патологии родов, послеродового периода и различных формах бесплодия у коров, отличающийся тем, что состоит из лечебных препаратов». Однако, судя по документам, заявка была отклонена из-за неуплаты пошлины. Может быть, причина скрытности диссертанта заключалась в отсутствии патента, но после отказа раскрыть состав вещества Президиум единогласно проголосовал против присвоения Д. В. Капралову ученой степени.

Что, опять-таки, интересно: настойчивое продвижение диссертации о «чакрах коров» на положении руководителей профильного экспертного совета никак не сказалось — Иван Иванович Кочиш и его заместитель Юсупжан Юлдашбаев по-прежнему занимают свои посты.

Мы связались с Иваном Ивановичем, чтобы уточнить причину такой заботы о соискателе Капралове. По словам профессора Кочиша, никакой особенной поддержки г-ну Капралову лично он не оказывал: «Человек прошел аспирантуру, провел работу, и весь экспертный совет посчитал возможным вынести вопрос на Президиум. Я мог отстаивать только общее решение экспертного совета. Но после заявления профессора Гельфанда и выступления соискателя на Президиуме мы согласились с решением об отказе в присвоении степени, поскольку на заседании соискатель ничего толком пояснить не смог».

А на вопрос о том, как так в принципе вышло, что появилось и даже почти прошло защиту столь экстравагантное исследование, профессор Кочиш пояснил, что дело в научном руководителе аспиранта, который активно продвигал теорию о биологически активных точках среди своих учеников, но в последние годы болел, и, может быть, в этом причина «открытия чакр». Правда, такое объяснение по-прежнему заставляет задуматься, почему на огрехи и странные термины в научной работе соискателя обратили внимание только Михаил Гельфанд и Сергей Бершицкий. И дает нам повод подробно изучить происхождение диссертации.

«Народу не нужны нездоровые сенсации! Народу нужны здоровые сенсации!»

В городе Благовещенске как минимум двадцать лет существует и здравствует целая «научная школа» исследователей биологически активных точек у животных. Один из ее заметных представителей — научный руководитель нашего незадачливого диссертанта, профессор, докт. биол. наук Валерий Андреевич Рябуха. В 2002 году Валерий Андреевич защитил докторскую диссертацию под названием «Морфофункциональная характеристика биологически активных точек головы собак» под руководством заслуженного деятеля науки РФ, докт. биол. наук профессора Б. П. Шевченко. А затем уже его ученики взялись за черно-пестрых коров голштинской породы. Они поделили корову на три части и под руководством профессора Рябухи написали диссертации на темы:

— биологически активные точки ушей — соискатель Чжун Ин,
— биологически активные точки пояса грудной конечности — соискатель В. А. Коноплёв,
— биологически активные точки половой системы — собственно, научный труд Д. В. Капралова.

Все три работы начинаются с описания пяти тысяч лет успешной иглотерапии людей и животных в Китае, что и побудило соискателей исследовать характеристики биологически активных точек у коров и применять к ним народную медицину.

В работах нет формул веществ, расчетов, клинических испытаний или каких-либо иных доказательств выдвинутых теорий. Но зато приведены рисунки, похожие на изображение «тигра в разрезе» в фильме «Полосатый рейс»: фото коровы, на теле которой отмечены биологичес­ки активные точки.

А соискатели, словно испанские пикадоры перед корридой, с соблюдением всяческих энергетических предосторожностей вонзают иглы, наполненные таинственным веществом-«биостимулятором», в чакры подопытных животных. Например, описывая в диссертации электропунктурную диагностику по методу Фолля с использованием аппарата «ДиаДЭНС-ПК», В. А. Коноплёв подчеркивает, что всю работу «специалист должен проводить в резиновых перчатках для избежания слияния биоэнергетики» (стр. 21 диссертации).

Все три диссертации, согласно авторефератам, были назначены к защите 27 декабря 2016 года в диссертационном совете при Дальневосточном государственном аграрном университете. С одними и теми же официальными оппонентами, среди которых был научный руководитель В. А. Рябухи профессор Б. П. Шевченко. Отличалась только ведущая организация: у Капралова и Коноплёва это Санкт-Петербургская государственная академия ветеринарной медицины, а у Чжун Ин — Красноярский государственный аграрный университет. И все трое соискателей успешно защитились.

Для китайской последовательницы профессора Рябухи Чжун Ин всё сложилось прекрасно — летом 2017 года по результатам защиты диссертации она стала кандидатом биологических наук и получила должность заместителя начальника отдела по микробиологии в управлении карантинной службы провинции Хейлунцзян. (В сентябре 2017 года об этом сообщил портал «Информио».)

Судя по отзыву на диссертацию, исследование китаянки высоко оценили в Петербурге. На наш вопрос по поводу присвоения степени Чжун Ин профессор Кочиш пояснил: «Видимо, Президиум посчитал, что иностранку стоит пропустить».

А в 2020 году в той же Санкт-Петербургской государственной академии ветеринарной медицины всё по той же специальности 06.02.01 (диагностика болезней и терапия животных, патология, онкология и морфология животных) защитился некий Владимир Александрович Коноплёв, полный тезка одного из трех учеников профессора Рябухи. Тема диссертации (на сей раз — на соискание степени кандидата ветеринарных наук) — «Визуальные методы диагностики в оценке патологий опорно-двигательного аппарата у лошадей». Видимо, Владимир Александрович сумел быстро переключиться на новое направление.

Получается, что с ученой степенью не повезло только господину Капралову.

А направление зоологической акупунктуры продолжает развиваться и даже дает поводы для ученых споров, а также обвинений в плагиате. В 2011 году В. А. Рябуха был директором Дальневосточного зонального научно-исследовательского ветеринарного института, где создал лабораторию инновационных методов диагностики и терапии, морфологии и патологии. Если судить по информации на сайте института, лаборатория действует до сих пор — занимается той самой электропунктурной диагностикой по Фоллю — и за ней числятся научные публикации и патенты на изобретения в этой сфере.

С 2015 по март 2018 года профессор Рябуха лично возглавлял лабораторию. А затем написал заявление о лишении ученой степени доктора биологических наук предыдущего директора лаборатории Марины Евгеньевны Остяковой. Что сподвигло профессора обратиться к диссертации коллеги аж 2013 года — то ли расстройство от того, что он покинул пост заведующего, а Остякова возглавила институт, то ли пример «Диссернета» — сказать сложно. Но, по мнению Рябухи, в диссертации на тему «Морфологическая характеристика биологически активных точек грудинной и реберной областей крупного рогатого скота, свиней, собак и их практическое применение» М. Е. Остякова «допустила ПЛАГИАТСТВО» (sic!), присвоив себе результаты десятилетних исследований профессора и его учеников.

Заявление о лишении ученой степени весьма удивило членов диссертационного совета при Ставропольском государственном аграрном университете, где рассматривалось заявление, поскольку профессор Остякова была участником исследований и соавтором профессора Рябухи, что честно указала в диссертации.

Полностью ознакомиться с аргументами сторон можно в заключении диссовета по итогам рассмотрения заявления В. А. Рябухи. Надо сказать, что спор получился длинным и захватывающим. Стоит отметить только, что это заключение подтверждает: изучение БАТ — это целое научное направление. «Диссертационный совет отмечает, что комиссии осталась непонятна смысловая составляющая о „соответствии стиля описания математических расчетов, <…> подставления собственных цифр, сочетания морфометрических показателей“ с другими авторами научного направления „морфологическая характеристика биологически активных точек“, так как М. Е. Остякова является полноценным членом данного направления». Поэтому вполне вероятно, что стоит ждать новых удивительных открытий.

Впрочем, может быть, они уже и состоялись, ведь глава профильного экспертного совета и его заместитель, упорно продвигавшие лженаучную диссертацию, остались на своих пос­тах, а вот профессора Бершицкий и Гельфанд в состав Президиума ВАК больше не входят.

15 февраля диссовет Д 212.154.19 на базе МПГУ рекомендовал лишить ученой степени кандидата социологических наук заместителя начальника отдела* Управления по обеспечению безопасности крупных международных и массовых спортивных мероприятий МВД России Романа Николаевича Азявина.

24 февраля диссовет Д 218.005.14 при РУТ (МИИТ) рекомендовал лишить ученой степени кандидата технических наук доцента кафедры «Менеджмент» МАДИ  Андрея Андреевича Ивахненко.

На следующий день на заседании диссертационного совета Д 212.154.13 при Московском педагогическом государственном университете проголосовали за лишение ученых степеней кандидатов педагогических наук проректора по административной и правовой работе МГТУ им. Н. Э. Баумана Владимира Ивановича Стымковского и неизвестной «Диссернету» Ольги Николаевны Лисиной.

Роман Николаевич Азявин

Андрей Андреевич Ивахненко

Владимир Иванович Стымковский

Сегодня, 9 марта, Госдума РФ на пленарном заседании приняла во втором чтении спорный законопроект о просветительской деятельности, вызвавший массу нареканий со стороны российский ученых и педагогов. Как передает корреспондент Znak.com, за принятие документа проголосовали 305 депутатов, против — 62, двое воздержались.

Законопроект закрепляет в законе об образовании понятие «просветительская деятельность». Под ней предлагается понимать осуществляемую вне рамок образовательных программ деятельность, которая направлена «на распространение знаний, умений, навыков, ценностных установок, опыта и компетенции» и осуществляется «в целях интеллектуального, духовно-нравственного, творческого, физического и профессионального развития человека, удовлетворения его образовательных потребностей и интересов».

Предлагается наделить профильные министерства в кабмине полномочиями по определению порядка и условий ведения просветительской деятельности и форм контроля за ней. То есть фактически вся эта деятельность ставится под контроль государства. Документ запрещает использование такой деятельности для разжигания социальной, расовой, национальной или религиозной розни. В том числе «посредством сообщения обучающимся недостоверных сведений об исторических, национальных, религиозных и культурных традициях».

Ко второму чтению в законопроект внесли поправку, согласно которой просветительскую деятельность имеют право осуществлять теперь только органы государственной власти, органы местного самоуправления и уполномоченные ими организации. Кроме того, Минпросвещения РФ предложено наделить полномочиями определять круг организаций, которые будут заниматься научно-методическим обеспечением просветительской деятельности.

Высшие учебные заведения планируется обязать получать заключения Минобрнауки и Минпросвещения РФ при подписании соглашений о международном сотрудничестве. Подчеркивается, что это необходимо для противодействия «негативному иностранному вмешательству» в российское образование. Противники законопроекта считают, что это просто поставит крест на многих программах международного сотрудничества.

Член фракции КПРФ Олег Смолин в ходе второго чтения предлагал «исключить из законопроекта как раз то, что связано с просветительской деятельностью», но предложение было отклонено. Смолин свою позицию мотивировал тем, что подход к просветительской деятельности, заложенный в законопроекте, «грубо противоречит сложившейся исторически в России практики просвещения». «Законопроект не поддерживает ничего в просвещении, зато много чего ограничивает», — пояснил Смолин в своем выступлении с места. При этом выразил мнение, что документ составлен «в духе Бенкендорфа и Победоносцева».

Александр Бенкендорф, напомним, возглавлял при императоре Николае I охранку и заведовал политическим сыском. Константин Победоносцев с 1880 по 1905 год занимал должность обер-прокурора Синода и вошел в историю как крайне консервативный государственный деятель и продолжатель управленческой формулы «православие, самодержавие, народность».

Развивая свою мысль, депутат Смолин добавил, что единственная цель законопроекта о просветительской деятельности — «ограничить иностранное влияние в сфере народного образования». Он даже привел мнение сенатора Елены Афанасьевой, заявившей ранее о просветительской деятельности, которую ведет на территории России ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация — Znak.com). «Но это же повод для другого разговора», — попытался убедить присутствующих в зале депутатов Смолин.

Зампред думской комиссии по образованию и науке, единоросс Любовь Духанина в ответ заявила, что рассматриваемый законопроект «не нарушает ничьих прав и свобод», а также «не ограничивает прав граждан на доступ к знаниям». Она рекомендовала законопроект во втором чтении принять. Также депутаты поддержали ее предложение провести окончательное чтение документа 16 марта.

5 марта Президиум ВАК рекомендовал лишить ученых степеней одиннадцать медиков, среди которых трое лишатся докторских дипломов, а также одного биолога и одного кандидата сельскохозяйственных наук.

Бирагов Заурбек Иосифович	Бутабаев Рустам Ильярович	Гасанов Нуцалхан Гаджиевич
Иванчук Марина Юрьевна	Какабаев Байрамгелди Ташлиевич	Кошукоев Азамат Асланбиевич
Семенов Рашид Рамазанович	Сангинов Абдурасул Бобоевич	Матвеева Оксана Станиславовна
Приз Евгения Вячеславовна

Сергей придумал народный мемориал «Последний адрес», гражданский проект памяти репрессированных, подхваченный уже Украиной, Чехией, Грузией и Германией. Сергей — один из основателей Премии «Редколлегия», созданной для поддержки свободной российской журналистики. И раз вы находитесь на нашем сайте, то знаете, сколько Сергей делает для «Диссернета».

Каждый четверг и каждую пятницу вы можете слушать Сергея Пархоменко на «Эхе Москвы». По пятницам выходит передача «Суть событий», кажется, ей уже почти 20 лет. А год назад запустился увлекательнейший сериал — подкаст «Суть еды».

И не забудьте про телеграм-канал Пархомбюро!

В феврале на сайте проекта «Диссернет» появился новый раздел —«Судебные экспертизы». Там публикуются экспертизы и заключения, выполненные с нарушениями, и рецензии, которые такие работы разоблачают. 

Корреспондент «МБХ медиа» внимательно изучила опубликованные документы и пришла к выводу, что в современной России институт экспертизы превратился в способ предоставить наиболее удобные суду и следствию доказательства вины подсудимого. Обычно суд читает только выводы экспертного заключения и с удовольствием приобщает его к делу, ссылаясь на квалификацию эксперта — мол, человек знающий, с образованием. Нередко такие экспертизы ложатся в основу обвинительного приговора.

Во время судебного процесса по известному на всю страну делу «Нового величия» следствие заказывало три лингвистических экспертизы на «экстремизм» в разных госучреждениях. Первые две организации — Центр социокультурных экспертиз и Центр судебных экспертиз при Минюсте — следов экстремизма в политической программе, уставе и листовках «Нового величия»  не нашли. А вот эксперты Калужского госуниверситета имени Циолковского признали, что материалы, которые они исследовали, содержат признаки призыва к смене власти и конституционного строя.

Защита не раз отмечала, что экспертизы проводились с нарушением уголовно-процессуального кодекса: защита ознакомилась с вопросами экспертам уже после того, как экспертизу начали проводить, возможности задать дополнительные вопросы или обжаловать действия следствия у защиты не было. 

12 января завершился судебный процесс по делу «Нового величия». Мосгорсуд в процессе апелляции снизил реальные сроки фигурантам на три месяца, а условные — на год. Все фигуранты осуждены за участие в экстремистском сообществе. По версии следствия, они планировали конституционный переворот: для этого участники собирались сначала в чате, затем — встречались лично в кафе, выезжали за город стрелять из оружия, сняли офис в Москве. Младшей участнице движения  Анне Павликовой на момент задержания было 17 лет. Резонансное дело строилось на показаниях засекреченного свидетеля Руслана Д. — осужденные называли его инициатором и самым активным участником движения, а защита была уверена в том, что это провокатор, и, скорее всего, сотрудник правоохранительных органов.

В феврале авторы проекта «Диссернет» совместно с «Amicus Curiae» запустили новый раздел на своем сайте — «Судебные экспертизы». («Диссернет» — сетевое сообщество, разоблачающее подлоги и махинации в российских науке и образовании, «Amicus Curiae» — сообщество судебных экспертов, исследователей и адвокатов, которые занимаются проблемой судебных экспертиз в России. —«МБХ медиа»).  Там собирается коллекция судебных экспертиз и заключений специалистов по различным завершенным уголовным делам, выполненных с нарушениями академической честности и норм научной этики. Специалисты — представители научного сообщества — пишут рецензии на эти экспертизы, доказывая их необоснованность и ненаучность. Дмитрий Дубровский, ассоциированный научный сотрудник Центра независимых социологических исследований,* сделал рецензии на экспертизы по делу «Нового величия» — частично они уже опубликованы на сайте «Диссернета». 

Автором одной из экспертиз была Лариса Платонова — как раз из Калужского университета Циолковского. «Довольно любопытно, откуда они вообще берут этих людей. Эксперт ведь должен обладать не только дипломом и какими-то специальными познаниями, но и хотя бы чуть-чуть понимать про то, что он исследует», — говорит «МБХ медиа» Дмитрий Дубровский.  

У Ларисы Платоновой высшее филологическое образование и стаж работы — 32 года. Экспертом при этом она работает только с 2014 года, а до этого времени она работала преподавателем английского и немецкого языка. Квалификацию эксперта-лингвиста она получила лишь в 2017 году. «У нее, во-первых, мизерный опыт и нет никаких научных публикаций на эту тему. Но зато она сотрудник центра НИЦ судебной экспертизы и криминалистики при Калужском государственном университете им. К.Э. Циолковского». 

Калужские эксперты искали признаки оправдания идеологии насилия, признаки побуждения к каким-то разрушительным действиям, материалы, направленные на побуждение других лиц к каким-либо действиям. «Фактически они смотрели признаки оправдания насилия в текстах, которые им предоставило следствие», — объясняет Дубровский. 

«Далее — они взяли устав, листовки и переписку, нашли там выражения по типу “народ надо поднимать”, “лодку расшатывать” и свалили все это в одну кучу. Главная фраза — “смерть режиму”. Все это вместе они называют доказательством призыва к насилию в тексте. Грубо говоря, они взяли все политические высказывания и назвали это прямым призывом. С точки зрения филологии и здравого смысла это, мягко говоря, неправда. Они выдирают из контекста то, что якобы выражает скрытые призывы к насилию. Это — фальсификация, потому что доказательств этому нет, а есть только “имплицитно выраженные призывы к насилию”. То есть никаких призывов и оправданий нет, но есть критика и резкие выражения — призывы». 

Но самой стыдной экспертизой по делу «Нового величия» Дубровский считает вовсе не калужскую, а ту, что написал Минюст. «В исследовании у них получилось вот что: все листовки совершенно политические, и в них содержатся “совокупность лингвистических и филологических признаков побуждения к действиям, направленных на лишение представителей власти полномочий способами, допускающими насилие”. Примером таких признаков стала фраза: “Освободим Россию от путинской оккупации”. То есть, раз от этой оккупации надо избавляться, это включает в себя насилие. Это просто натяжка и ложь. Напрямую из термина “оккупация” не следует способ решения вопроса». Дмитрий Дубровский считает, что основной инструмент, которым пользуются такие эксперты — домысливание.

Сказать о том, насколько точны и научно обоснованы экспертизы в “бытовых” гражданских делах сложно. Юрист “Правозащиты Открытки” Анастасия Буракова объясняет, что судебные экспертизы – это всегда очень закрытая информация, поэтому даже в известных делах не всегда есть опубликованные материалы, что уж говорить о непубличных историях.

«Однако в делах с выраженным политическим подтекстом, где против человека отстраивается вся государственная машина, в последнее время выводы экспертов вызывают как минимум удивление, — объясняет Буаркова. — В твитах, постах находят то, что обычный человек, владеющий русским языком, не усматривает. Хотя прецеденты в обратную сторону тоже бывали: когда несколько лет назад представители прокремлевских молодежных движений требовали привлечь Бориса Немцова к уголовной ответственности за оскорбление представителя власти за нелестную характеристику Владимира Путина в интервью, эксперты не нашли ничего, кроме оценочного суждения, выраженного в экспрессивной форме».

Дмитрий Дубровский уверен: центры при государственных университетах, которые проводят судебные экспертизы, давно превратились в «центры обслуживания хотелок правоохранительных органов».

«По нашему опыту, непрофессиональные предвзятые экспертизы, как ни странно, скорее исходят даже не из государственных структур, а из университетов. То, что выдают коллеги оттуда, находится за пределами каких-либо стандартов, — говорит Дубровский. — В ведомственных центрах начальник смотрит на какие-то формальные вещи, а в центрах при университетах — предполагается, что ученый напишет, что надо». 

Борис Мисонжников — петербургский эксперт, профессор журфака СПБГУ, доктор наук. Но докторская диссертация у него по истории советской прессы. Он пишет экспертизы по делам об экстремизме и оскорблении представителей власти. Например, он один из авторов судебной экспертизы по делу Владимира Тимошенко об оскорблении представителей власти через пост «Вконтакте». «Никакого отношения его специализация к проблематике экстремизма и языку вражды не имеет. Но зато он отлично пишет разоблачительные тексты, что его задача — защитить государство от либералов и экстремистов».

Дмитрий Дубровский вспоминает, как в своей экспертизе Мисонжников скопировал половину из другой, и эта часть по содержанию не имела к ней никакого отношения. «Суд не обратил на это внимания. Он посчитал, что у нас уважаемый эксперт».

Другой пример — Наталья Крюкова, соавтор одной из трех экспертиз по «Новому величию». В 1987 году Крюкова защитила диссертацию по педагогике, а после этого не написала ни одной научной работы. На базе Центра социокультурной экспертизы Крюкова пишет экспертизы по самым разным дисциплинам — например, по психологии и культурологии.  В деле Юрия Дмитриева Крюкова тоже приняла участие: стала одним из соавторов экспертизы, которая признала фотографии дочери Дмитриева порнографическими. «Человек со степенью «кандидат психологических наук» и профессионализацией «преподаватель математики младших классов» на 30 лет сажает людей в тюрьму. Называет она себя кем угодно: религиоведом, культурологом, психологом», — говорит Дубровский. 

Александр Тарасов — кандидат политических наук. Один из плодов его труда  — экспертиза по оскорблению чувств верующих в парке «Торфянка». Свою фамилию, по словам Дубровского, он поставить в этой экспертизе не забыл, а вот изменить регалии — забыл: получилось, что он доктор культурологии и кандидат психологических наук. «Такими характеристиками обладал покойный эксперт Виталий Батов. Видимо, они взяли уже известный когда-то текст, заменили умершего Батова на Тарасова, а степени не поменяли». Отец Александра Тарасова — Евгений Тарасов. Ему принадлежат экспертизы по делу Библиотеки украинской литературы, которую закрыли за разжигание ненависти и вражды по отношению к русским. Ему же принадлежит более 50 экспертиз по заказам СК, МВД и ФСБ.

Один единственный пример, когда суд усомнился в квалификации эксперта, случился в Краснодарском крае. Там судили эколога Валерия Бриниха, который написал статью под названием «Молчание ягнят» — об экологической ситуации в Адыгее. «Эксперт местного криминалистического центра Федяев выступил с экспертизой, из которой следовало, что “молчание ягнят” — это оскорбление адыгских женщин, потому что ягненок – это сын овцы, а овца — это оскорбление адыгских женщин. Здесь застыл даже суд, и, прочитав альтернативные суждения уважаемых экспертов, отказал в иске прокуратуре по поводу этого текста, а еще — вынес специальное судебное определение, единственное в своем роде — с просьбой больше не привлекать этого эксперта к проведению филологических экспертиз как низкопрофессионального человека. Послушал ли он суд? Нет. Как писал бредовые экспертизы, так и пишет», — рассказывает Дубровский.

Он называет подобные примеры судебных экспертиз — «туземной наукой». «Это когда люди не пользуются международным опытом, общими принципами и методиками, а когда основываются на своих экзотических научных выводах, которые не фундированы ничем. И, как правило, это люди, которые если и занимаются в своей профессии чем-то, то какими-то совершенно не теми вещами. Многие из этих экспертов видят свою задачу как миссию. Они не делают заранее халтуру, а наоборот — творчески подходят к задаче. Другое дело, что творчество в отрыве от головы приводит к странным результатам». 

Некоторые из вещей, которые делают такие эксперты, Дубровский считает откровенной фальсификацией научного знания. «Они понимают, что эту экспертизу никто читать не будет, поэтому зачастую могут взять кусок чужой статьи или своей предыдущей экспертизы. Суд ест все». 

Эксперт приглашается для того, чтобы пояснить суду какие-то неочевидные для него вещи. Эксперту задают вопросы, которые находятся в его компетенции, а он должен на них ответить.

У текстовых экспертиз нет единой методологии и единых правил. Но перед экспертами ставятся совершенно определенные научные вопросы. «Европейский суд по правам человека давно уже обратил внимание, что российский суд имеет привычку задавать правовые вопросы экспертам и принимать от них правовые ответы, что является грубым нарушением. Эксперт не может отвечать на правовые вопросы и брать на себя эту функцию», — считает Дмитрий Дубровский. 

Простой пример правового вопроса эксперту: есть ли в тексте экстремизм? Эксперт этого знать не может. Если он лингвист, он должен искать какие-то высказывания, а дальше уже суд по совокупности высказываний с точки зрения конкретного дела решить — экстремизм это или нет. 

В постановлении по делу Станислава Дмитриевского (осужден в 2006 году по ст. 282 УК РФ к двум годам лишения свободы условно за публикацию обращений Масхадова и Закаева — лидеров непризнанной Чеченской республики Ичкерия — с призывом к мирному разрешению чеченского конфликта. — МБХ медиа) за 2017 год ЕСПЧ также обратил внимание, что российский суд не хочет разбираться в деталях. «Он вообще не читает тексты, которые находятся в сфере его интересов. Он читает экспертизу, как правило, со стороны обвинения, берет из этой экспертизы то, что ему нужно — как правило, заключение, а в самом тексте может быть написана абсолютная ерунда», — поясняет Дубровский.

Адвокат Илья Новиков объяснил «МБХ медиа», как в суде обычно поступают с новоиспеченными экспертизами — и судья, и адвокат, и прокурор всегда читают с конца, начиная с заключения. «И только если с выводами по мнению конкретного человека что-то не так, тогда уже можно более или менее внимательно изучать основной текст экспертизы. Но проблема в другом: судьи пользуются экспертизой, чтобы снять с себя всю ответственность за принятие решений. Важен не сам факт экспертизы, а то, насколько эксперт убедителен, то есть что он скажет по существу. 

Сейчас в российском процессе — и гражданском, и уголовном, — происходит следующее: суд, которому нравится выводы экспертизы, просто не вникает сам и никому не позволяет вникать в ее содержание. Как правило, в таких случаях суд препятствует защите, хотя много случаев и с представителями потерпевших. Суд такую экспертизу дискредитировать не дает». 

Одной из самых абсурдных ситуаций с экспертизами в своей практике Илья Новиков называет дела Егора Жукова. Ключевой там была лингвистическая экспертиза, однако делал ее не лингвист, а кандидат математических наук Александр Коршиков — сотрудник Института криминалистики Центра специальной техники ФСБ России. И в своей экспертизе на основании совокупности высказываний Жукова в разных роликах на ютубе выводил новое высказывание. «Это полное шарлатанство, но суду это нравилось, потому что это было единственное доказательство по предмету дела».

Дальше, по словам Новикова, началась настоящая комедия. «У нас было 18 лингвистов, которые так или иначе высказались против этой экспертизы. Четверо из них написало письменные рецензии, которые с разной аргументацией выводы экспертизы опровергали. Они присутствовали в зале суда: это были, в отличие от эксперта, настоящие лингвисты с именами, например, Ирина Левонтина. Всех четверых прокурор отвел. «Встает прокурор и говорит: “А я считаю, что Левонтина не продемонстрировала своей квалификации как специалист”. Каждый раз суд соглашался». 

Глядя на все случаи некачественных судебных экспертиз с нарушением научных норм, можно сделать вывод, что эксперты работают «под заказ» —обслуживают интересы следствия. Но никаких прямых фактов коррупции в этом вопросе найти не удастся. Система требований следствия настолько отлажена, что даже по вопросам обвинения эксперт может понять, чего от него хотят. «Нет такого, что следователь идет к эксперту и просит его сделать определенную экспертизу за деньги — это фантастическая ситуация. Просто эксперт, который работает в госучреждении, понимает, каких выводов от него ждут. И если он их сделает — у него неприятностей не будет, защита не сможет их организовать. А если он сделает другие выводы — возможно, будут проблемы», — объясняет Илья Новиков. 

Сейчас нет никаких шансов пресечь производство таких некачественных экспертиз. «Пока судьи это устраивают, можно придумывать самые разные механизмы, но они все равно будут делать по-своему. Судье удобно написать приговор, опираясь на одно или несколько заключений экспертов. Если эксперт сделал заключение, то как бы этот факт можно уже не перепроверять другим. Пока Верховный суд считает, что это возможно, ничего радикального с этим сделать нельзя». 

Новиков отмечает, что это совершенно иначе работает в суде присяжных. «Там они видят, что к ним пришел непонятный мутный дядька, который либо мямлит и путается в бумагах, либо начинает наоборот говорить, что все вокруг ничего не понимают, и он здесь единственный эксперт. На присяжных это производит очень неблагоприятное впечатление». 

На сайте «Диссернета» для таких экспертов предусмотрена возможность дать объяснение своей позиции. Эти объяснения можно найти в разделе «полемика» на странице каждой экспертизы. Пока что на 15 опубликованных рецензий на экспертизы появился лишь один ответ. Вали Енгалович, один из авторов экспертизы по делу Игоря Рудникова о вымогательстве 50 тысяч долларов в СУ СК РФ по Калининградской области оказался недоволен рецензией на его экспертизу. Эту рецензию написали независимые эксперты Кузнецов и Секераж. Они заметили, что в его работе отсутствовала процедура исследования, были нарушены базовые принципы отраслей наук, в которых проводилась экспертиза –- психология и филология. Кроме того, они остались недовольны некорректным использованием методик, перефразированием и выходом за пределы профессиональной компетенции.

Вали Енгалович написал “рецензию на рецензию”, где ответил на претензии Кузнецова и Сегераж. В частности, он написал, что «Диссернет» создает у читателей сайта «иллюзию, что органы следствия всегда неправы, а сторона защиты всегда выступает на стороне неправедно осужденных. В то же время известны сотни и тысячи дел, когда обвиняемые утверждали, что их преследуют по политическим, религиозным и иным мотивам некриминального характера, а в деле имелись надлежащим образом задокументированные факты действительно совершенных преступлений». 

«По моему глубокому убеждению, если бы в России суд вершил генератор случайных чисел, он бы был более справедлив, чем нынешние судьи. Более интеллектуален, более разумен», —говорит один из основателей «Диссернета» Андрей Заякин. Он считает, что так как количество уголовных дел по мыслепреступлениям и словесным преступлениям растет, на сайте «Диссернета» со временем появится больше рецензий на разные судебные экспертизы по таким делам.

*По решению Минюста РФ, АНО «ЦНСИ» включен в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента (7-ФЗ «О некоммерческих организациях»).

На своей странице в Facebook Сергей Пархоменко напоминает, что Иван Лобанов был недавно утвержден на посту главы «Плешки» — РЭУ им. Плеханова. Хотя и.о. ректора он стал много раньше — примерно за полгода до утверждения. Напомним, этому предшествовало сложение полномочий ректором Виктором Гришиным, чей сын Алексей Гришин был задержан в рамках уголовного дела. Автор расследования припоминает, что раньше Иван Лобанов руководил московским Институтом культуры, «куда был назначен решением бывшего начальника всероссийской прачечной, тов. Мединского».

В итоге за полгода у «Диссернета», «противодействующего злоупотреблениям, махинациям и подлогам в области научной и образовательной деятельности, в особенности в процессе защиты диссертаций и присвоения ученых степеней в России», оказалось достаточно времени для анализа научных трудов Лобанова.

Как отмечает Пархоменко, наследие оказалось предсказуемым. Диссертация кандидата юридических наук Лобанова, защищенная в седой древности — еще в 2000 году, оказалась во многом списанной, делает предварительный вывод Сергей Пархоменко.

По данным журналиста, плагиат наблюдается «в очень большой своей части»: «фрагменты чужого текста, утащенного из посторонних источников без ссылок и объяснений пока обнаружены на 55 страницах диссертации, которую нынешний ректор по-прежнему выдает за свою».

— «Цельностащенными» оказались самые важные страницы диссертации: те, где описаны ее выводы, то есть как будто бы основной ее научный смысл, — подчеркивает Пархоменко, приводя в пример одну из страниц текста. 

При этом он не обошел вниманием и научного руководителя будущего кандидата наук — им был Вячеслав Володин, ныне спикер ГД РФ. Интерес к научному руководителю вызван позицией «Диссернета», полагающего, что «покража диссертации не может произойти без непосредственной поддержки научного руководителя».

— Иногда она бывает активной, иногда пассивной, молчаливо-покровительственной, но такого, чтоб научный руководитель оказался «не в курсе», чтоб он «ничего не заметил» или тем более «ничего не понял» в том, как и что ворует его диссертант, — такого вообразить невозможно, — уверен Сергей Пархоменко.

При этом он с сожалением констатирует, что из-за срока давности лишить Ивана Лобанова степени уже невозможно. Хотя в комментариях предполагают, что ее можно оспорить потому, что ректор до сих пор пользуется этим документом. 

Кстати, электронный доступ к диссертации Ивана Лобанов в российской государственной библиотеке оказался закрыт по просьбе автора. 

Однако журналист нашел огрехи уже в современной биографии московского ректора. Так, он проанализировал статью «Formation of an education digitalization strategy in present-day conditions» («Формирование стратегии цифровизации образования в современных условиях»), опубликованной в августе 2020 года в международном научном журнале «Propósitos y Representaciones», специализирующемся на психологии образования. Он выходит в Перу, на испанском и английском языках.

Журналист выяснил, что зарубежная публикация под авторством, в том числе, Ивана Лобанова представляет собою перевод на английский язык статьи «Цифровизация системы образования», опубликованной по-русски в российском журнале «Вестник УГНТУ. Наука, образование, экономика. Серия: Экономика» на полтора года до раньше, в начале 2019 года. При этом состав авторов русскоязычной статьи разительно отличается от коллектива авторов статьи для перуанского журнала.

— Совершенно очевидно, что мы имеем тут дело с образцом классического переводного плагиата: это очень распространенная практика — взять произвольный текст, опубликованный по-русски, перевести его, продать «авторство» желающим и организовать публикацию в каком-нибудь далеком зарубежном издании, где первоначальные авторы его не найдут, — считает Сергей Пархоменко.

При этом публикацию можно использовать для упоминания в списках «научных публикаций в солидных международных изданиях», которые увеличат формальный рейтинг цитируемости «автора», позволяя ему претендовать на доплаты и премии, обеспечивая участие в конкурсах на получение грантов и помогая в продвижении по службе. 

Сам же Пархоменко поздравляет студентов, аспирантов, преподавателей и профессоров «Плешки» «с приобретением нового замечательного ректора».

Впрочем, история с Иваном Лобановым не нова для современного образования. Так, в  Саратове в апреле прошлого года было возбуждено уголовное дело по факту служебного подлога, совершенного неустановленными лицами СГТУ. Эти таинственные лица в период с 7 ноября по 6 декабря 2018 года внесли недостоверные (по версии следствия) сведения в аттестационное дело врио ректора политеха Олега Афонина, желая помочь ему получить звание доцента.

В Санкт-Петербурге рассмотрели ЗоЛУС в отношении начальника* Факультета подготовки кадров высшей квалификации и дополнительного профессионального образования Санкт-Петербургского военного ордена Жукова института войск национальной гвардии Российской Федерации, полковника Эдуарда Хаджимуссаевича Карсанова.

3 марта заседал дважды "родной" для Эдуарда Хаджимусаевича совет Д 203.037.01. Во-первых, в этом совете десять лет назад г-н Карсанов защитил свою диссертацию по педагогике. А во-вторых, еще год назад полковник числился начальником факультета этого учебного заведения.  Лишить! — отрезали принципиальные члены совета и украсили своим решением нашу инфографику.

О.В. Лактюшина

В тот же день в Тимирязевской академии рекомендовали лишить ученой степени кандидата сельскохозяйственных наук Елену Петровну Сухареву.

Е.П. Сухарева

Через неделю, 10 марта, на заседании диссовета Д 212.155.05 при Московском государственном областном университете стремительно и единогласно рекомендовали лишить ученой степени кандидата исторических наук неизвестного «Диссернету» Игоря Ивановича Пименова.